Операция «Святой Иероним»
Шрифт:
И Дима со словами: «Ах, дьявол, надоел мне весь этот маскарад! Рожа вся горит!» — сорвал с головы маску, отдышался, потом, подойдя к зеркалу, стал тщательно причесывать свои густые волосы. А за стеной Паук всерьез задумал «расколоть» Белоруса, потому что до Володи долетал грозный рокот Паучиного голоса и реплики Белоруса, который, похоже, не сдавался и продолжал отстаивать свою правоту, хоть и не очень решительно. Как Володе хотелось спать! Голова так и клонилась к плечу. Мальчик вытянул ноги, потом верхняя часть его тела безвольно съехала на мягкий валик дивана, но прежде,
«Какие красивые туфли, — пронеслось в отуманенном сном сознании Володи. — Я где-то видел эти вышитые шелком туфли. Только где? Может быть, во дворце турецкого султана...» Оставив в покое туфли, взгляд мальчика остановился на мольберте, на котором был зажат подрамник с полотном, только ничего нельзя было рассмотреть, что там нарисовано, потому что изображение скрывалось за занавеской, которой художник нарочно задернул свою работу.
«А что же там, за этой занавеской? — думал Володя в полудреме. Уверен, что и там «Святой Иероним». Куда ни явишься, везде «Иероним», не спастись мне от него. Зачем же он преследует меня? А, понимаю, за то, что я его похитил...»
И Володю внезапно охватило страстное желание сейчас же встать с дивана, подойти к мольберту и отдернуть занавеску, чтобы проверить — не «Иероним» ли там? Противиться этому острому желанию, переполнявшему его до предела, Володя уже был не в силах, но мальчика лишь останавливало присутствие в комнате Димы, без дела слонявшегося из угла в угол и рассматривавшего мебель и картины. Но вдруг, на счастье, молодой человек вслух произнес: «Надо бы сходить на кухню, к этим мордоворотам, а то сопрут еще чего-нибудь...»
И Дима вышел, а Володя, не колеблясь больше ни секунды, поднялся и твердыми шагами подошел к мольберту, отдернул занавеску и даже вскрикнул до того поразило его то, что увидел он на полотне. С картины на Володю смотрела его мать, но выражение ее лица было таким, какого никогда не видел Володя. Мать смотрела как-то неприлично, с неприятной усмешкой в уголке рта, с бесовским блеском в глазах, и вся ее поза, поза полуодетой женщины, куском ярко-красной ткани закрывающей свою наготу, говорила мальчику, что он видит перед собой свою мать, но очень далекую, чужую и даже враждебную и ему, и его отцу. Все в этой картине было выполнено небрежно, в модерновой манере, только лицо было выписано тщательно, даже с талантом и, что самое главное, с удивительным сходством.
«Откуда здесь мама? — со страхом и возмущением вместе думал Володя. Почему она в этой квартире? Ведь здесь живет тот, кто покупает краденые картины! А эти тапочки! Они ведь тоже мамины!»
И Володя снова подбежал к дивану, даже взял в руки эти красивые, расшитые шелком туфли, которые, Володя помнил, подарил маме отец на день рождения, и маме очень нравился этот подарок. И мальчик ясно представил, как его мама приходит в эту квартиру, раздевается, надевает туфли и позирует тому, кто сделал несчастным его, Володю, и его отца.
Да, сомнений не оставалось. Володя находился в квартире того человека, который полгода назад в белорусском
И бурное негодование, ненависть вдруг подняли в душе мальчика такую бурю, что он, не задумываясь о последствиях, уже был готов бежать в соседнюю комнату, чтобы там, накинувшись на Белоруса с кулаками, потребовать от него ответа за зло, принесенное этим негодяем его родным и ему самому, но внезапно Володино намерение было остановлено громким звонком, раздавшимся в прихожей.
ГЛАВА 11
ВОЛОДЯ ПРЕДЛАГАЕТ СДЕЛКУ
— Ну, выходи, выходи сюда! — услышал Володя голос Паука, требовательный, но приглушенный, и Володя поначалу подумал, что это его зовет Паук и приоткрыл дверь в прихожую. Там он увидел Паука с пистолетом в руке, ствол которого, удлиненный глушителем, был поднят вверх. Здесь же были и его телохранители с короткими дубинками в руках, Аякс и Дима, тоже приготовивший пистолет и успевший вновь надеть черную маску, делавшую из него африканца. Паук пальцем подманивал Белоруса, робкой походкой выходившего из гостиной.
— Спроси, спроси, кто там, только без фокусов, а то башку проковыряю пулей! — тихо потребовал Паук.
Белорус подошел к дверям и негромко так спросил:
— Кто это?
Ответа Володя не расслышал, но лишь увидел, как Паук тут же сделал Белорусу пистолетом знак — дескать, открывай, и Петрусь Иваныч (у Володи не было сомнений, что это он, хоть Белорус так и не снял своей маски) стал отпирать.
Как только тот, кто пришел в квартиру, появился в прихожей, как по знаку Паука два его телохранителя, стоявшие за дверью, кинулись на незнакомца, резкими движениями завернули ему за спину руки, и тот даже вскрикнул от боли. Согнувшись в три погибели, незнакомец вынужден был держать голову опущенной так, что его лохматая шапка упала на пол. Он, видно, был не на шутку испуган, потому что Володя услышал, как мужчина тихо и жалобно заскулил.
Паук с видом победителя подошел к ночному гостю Белоруса, схватил его за волосы и поднял его голову так, чтобы осветить лицо, говоря при этом: «Ну, сейчас поглядим, кто тут к тебе по ночам приходит!» И едва Паук разглядел пришедшего, как вскрикнул с радостным удивлением:
— Ого, да это Кит Китович, мой старый приятель! На чаек, наверное, зашел, не так ли? С чем тебе чайку налить: с вареньем или с лимоном? Вот господа-товарищи, я же был прав, когда подумал, что мальчик наш о Ките, а не о Соме говорил. Конечно, кто же за такое дело хитрое возьмется, кроме мастера Кита!