Операция «Святой Иероним»
Шрифт:
В подъехавшей легковушке Володя сразу же узнал ту, в которой его подвозил Дима и которую он должен был ждать. «Вот, они уже приехали! запрыгало, как теннисный мячик, Володино сердце. — Сейчас, сейчас начнется!» И вдруг Володю неожиданно охватил такой страх перед грядущими объяснениями с бандитами, возможно, пытками раскаленным железом, что он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, хотя знал, что нужно действовать. Его будто кто-то приклеил к земле вязким, надежным клеем. Он между тем видел, что парни Кошмарика ждали его знака, а он все стоял и смотрел на темные окна машины, казавшиеся ему мрачными очками
«Ну, начинай завязывать шнурок, скотина! — ругался Володя на себя. Начинай!» Через силу, словно он страдал радикулитом, Володя медленно наклонился и стал делать вид, что завязывает шнурок на кроссовке, и тут же он почувствовал, а не увидел, что кто-то бежит к нему. Через пару секунд слева и справа на Володю посыпались удары. Парни Кошмарика старались бить Володю не очень больно, но делали это довольно артистично, с широкими замахами, с черной бранью, точно он был для них заклятым врагом. Били его всего лишь несколько секунд, однако нос Володе они расквасить сумели, сбили его с ног, пихнув пару раз лежащего мальчика ногами. Главное то, что картина оказалась у них в руках, и, согласно инструкции Кошмарика, бумага была тут же надорвана, так что сидевшие в машине могли увидеть то, что Володя не обманул их и выполнил приказ.
Да, все это произошло очень быстро, в мгновение ока. Похитители бросились бежать в разные стороны, Володя же вскочил на ноги, стараясь выражением лица изобразить свое отчаяние, но тут он увидел, что обе дверцы машины Паука распахнулись и из машины поспешно вылезли Дима и сам Паук. С гневными, обезображенными злобой лицами, оба бандита направились к Володе, и только проезжавшая машина да торгующие, почти не обратившие внимание на беду Володи, помешали Пауку и Диме подойти к мальчику так быстро, как они хотели.
Выражение лиц подходивших бандитов на самом деле показалось Володе столь страшным, что не оставалось никакого сомнения в том, что эти люди, так ждавшие момента, когда они станут обладателями картины Боттичелли, растерзают Володю в своем ужасном застенке. «Они меня убьют!» — стрелой вонзилась в сознание мальчика мысль, и его ноги, не повинуясь рассудку, повлекли Володю все быстрей и быстрей туда, где Кошмарик уже был готов принять из рук подбегавшего к нему «похитителя» картину и тотчас умчаться с ней.
Володя что было сил бежал к Кошмарику, боясь, что он уедет и оставит его здесь, наедине с бандитами. Бежал, не замечая, как расталкивает торгующих, как у некоторых в грязь упал их товар, со звоном разбились какие-то бутылки, как его пытались схватить чьи-то руки и вслед ему неслась смачная брань.
— Постой!! Не уезжай!! — что было мочи, отчаянно прокричал Володя Кошмарику, который уже укладывал картину в сумку, висевшую через плечо. И Володя был услышан. Кошмарик резко обернулся через плечо, дико взглянул на Володю, нарушившего весь план.
— Ну чего ты?! Ты все испортил, дур-рак! — гаркнул на Володю Кошмарик, когда тот подбежал к мотоциклу. Однако вид Володи, окровавленного, грязного, с широко открытыми глазами, в которых застыл ужас, заставил Кошмарика замолчать.
— Возьми меня! — кричал, умоляя, Володя. — Они меня убьют! Скорей, они идут сюда!
Не спрашивая разрешения, Володя, как обезьяна, вскочил на заднее сиденье, и Кошмарик, все поняв, в секунду завел мотор, взревевший
— Скорей! Скорей! — как безумный, кричал Володя. — Они за нами едут! Поднажми!
Кошмарику словно передался ужас, переживаемый Володей. Его не нужно было упрашивать ехать быстрее. Ревущий мотор его мотоцикла рвал тишину переулков Петербурга, Кошмарик петлял, желая оторваться от преследователей, стремясь найти подходящий глухой дворик, куда бы он смог загнать мотоцикл и там притаиться. Но машина с темными стеклами буквально сидела у них на хвосте, и невозможно было оторваться от преследователей. Так кружились они по городу, и внезапно перед ошалевшим Володей открылось блестящее полотно моста через Неву, стремглав они перенеслись через нее, холодную и серую. Вылетели на Каменноостровский, помчались по нему, а машина бандитов отставала от мотоцикла всего на сотню метров.
— Скорей! Скорей! — умолял Володя Кошмарика, клещом вцепившись в его кожанку. — Догоняют!
Переехав еще один широкий мост, Кошмарик свернул налево, и скоро они уже летели по Приморскому шоссе. Кончились городские дома, пошли мелькать перелески, заснеженные поляны, и Володя некстати подумал: «А за городом снег лежит. Хорошо бы на лыжах, с папой...»
Обернулся и увидел, что машина с темными стеклами с каждой минутой подходит к ним все ближе и ближе.
— Кошмарик! — завопил Володя. — Зачем ты едешь туда?! За городом они убьют нас! Они на хвосте, на хвосте!
Кошмарик, словно желая проверить, обернулся. Володя увидел, что все его белесое лицо стало буквально черным от грязи, летевшей из-под колес идущих впереди машин. Кошмарик взглянул на преследователей, вместо ответа, отпустив одной рукой руль, сунул руку за пазуху, и Володя увидел, что ему протягивают пистолет.
— Держи! Держи! — прокричал Кошмарик. — Это — газ! Когда подъедут ближе, стреляй в форточку, в водителя!
Отдельные слова заглушались ревом мотора, но смысл фразы Володя уловил. Он принял пистолет, зачем-то разглядел его, держась одной рукой за Кошмарика, — это был шестизарядный револьвер, очень похожий на боевое оружие, и вдруг Володе стало на душе очень спокойно, точно именно в этой черной железке и заключалось его спасение. «Теперь пусть попробуют! сказал он сам себе. — Пусть-ка попробуют...»
А автомобиль бандитов все приближался и приближался к мотоциклу. Скоро машина почти поравнялась с «коньком» Кошмарика и стала обходить его слева, но Кошмарик, видя это, почти выехал на полосу встречного движения, и преследователи были вынуждены попробовать осуществить обгон справа. Через несколько минут машина была на одном уровне с мотоциклом, и Володя, повернув голову влево, увидел водителя, сидевшего за рулем, потому что боковое стекло было наполовину опущено. Правил машиной сам Паук, а Дима сидел рядом, на одном с ним сиденье. Володя в эту страшную минуту, когда его нервы буквально ныли от напряжения, ясно видел каждую деталь, и, странно, голова его была совершенно чиста, мысль рождалась отчетливой, выпуклой, будто он не несся сейчас со скоростью сто километров в час по мокрой дороге.