Операция «Валгалла»
Шрифт:
— Постройтесь, я хочу сказать несколько слов о той обстановке, которая нас ожидает снаружи, — сказал Борман.
— Рейхсляйтер. — Шульц отдал приказ своим людям, и они построились в шеренгу, он встал к ним лицом.
— Вы хорошо поработали. Просто прекрасно. — У Бормана за спиной Раттенгубер забрался в машину и устроился за MG-34. — Но теперь, друзья мои, настало время нам расстаться.
В последний момент Шульц осознал то, что должно произойти. Его рот распахнулся в беззвучном крике, но Раттенгубер уже задействовал пулемет, заставив Шульца и его
Когда Раттенгубер прекратил стрелять, двое из них еще подавали признаки жизни.
— Кончай их, — приказал Борман.
Раттенгубер взял «Шмайсер» и подошел к охраннику. Он выстрелил в голову тому, что еще двигался и поспешно отступил назад, чтобы кровь и мозг не попали ему на сапоги, и в тот же момент услышал резкий металлический лязг, когда MG-34 снова пришел в действие.
Он повернулся и увидел за пулеметом Штрассера.
— До смерти, Вилли, это твои слова, не так ли?
Он сжал пальцы. Лицо под полями шляпы не выражало ровно никаких эмоций. Это последнее, что видел Вилли, умирая.
Штрассер прекратил стрелять и спрыгнул из машины.
— Мне пора. Я возьму «Мерседес» Шульца.
— А я?
— Советую вам подождать здесь до одиннадцати. Потом идите в бункер. Учитывая состояние улиц, вы доберетесь туда к полуночи.
— Опасные времена, — сказал Борман. — Артиллерийские снаряды, шрапнель, шальная пуля, не говоря о том, что можно наткнуться на русский патруль.
— Я, как фюрер, хожу с уверенностью лунатика, — сказал Штрассер. — На мне невидимые доспехи: вера в то, что со мной абсолютно ничего не может случиться, ни с одним из нас. От нас, дружище, слишком многое зависит. Будущее множества людей.
— Я знаю.
Штрассер улыбнулся.
— Я должен идти.
Он подошел к туристскому автобусу фирмы «Мерседес» и сел за руль. Когда он запустил двигатель, Борман подхватил «Шмайсер» и торопливо подошел к нему.
— Возьмите это.
— Нет, спасибо, мне это не потребуется, — сказал Штрассер и поехал вверх по пандусу в темноту.
Риттер сидел на корточках, прислонившись спиной к стене и положив на колени «Шмайсер». Хотя он закрыл глаза, но не спал, и услышал шум приближавшейся машины одновременно с Гоффером, который стоял на часах.
— Майор! — позвал Гоффер.
— Я слышу, — успокоил его Риттер.
Он подошел и встал рядом со главным сержантом, прислушиваясь. К ним присоединился Бергер.
— В любом случае, это не танк.
— Нет, какая-то машина, — сказал Риттер.
Машина затормозила снаружи и остановилась, стали слышны приближавшиеся шаги. Трое мужчин тихо ждали в темноте. Шаги стихли, раздался щелчок, и открылась калитка в воротах. Риттер и Бергер одновременно включили фонарики, их свет вырвал из темноты Штрассера.
— Герр Штрассер, — сказал весело Бергер. — Мы были готовы начать стрельбу. Почему бы вам было не просвистеть несколько тактов из «Deutschland Uber Alles» [9]
— Хорошо бы открыть ворота, машину лучше завести под крышу. Я не хочу привлекать нежелательное внимание.
Гоффер сказал:
— Бог мой, это же…
Штрассер повернулся к ним. Он пристально посмотрел на Риттера и сказал спокойно:
— Штрассер, меня зовут Генрих Штрассер. Я здесь по поручению шефа партийной канцелярии для выполнения известного вам дела. Вы меня ждали, майор?
9
Начальная строка государственного гимна Третьего Рейха.
— О, да, — ответил Риттер. — Мы ждали именно вас. — Он обратился к Гофферу, пока Бергер открывал ворота. — Заведи машину герра Штрассера в укрытие, Эрик.
Штрассер обнял Бергера за плечи.
— У нас есть шанс убраться отсюда на этой штуке?
— Не вижу причин сомневаться, — успокоил его Бергер. — Они даже не думают о возможности такой попытки на этой стадии. По крайней мере, я рассчитываю именно на это.
Тихо переговариваясь, они направились к самолету. Гоффер завел машину в гараж, и Риттер снова закрыл ворота.
Гоффер прошептал Риттеру:
— Но этот человек не герр Штрассер, это же сам рейхсляйтер. Что происходит?
— Я знаю Эрик, и Бергер сказал, что они не встречались, хотя совершенно ясно, что они очень хорошо знают друг друга.
— Так Бергер знает, кто он на самом деле?
— И кто же это, Эрик? — Риттер закурил сигарету. — Мартин Борман или Генрих Штрассер, что это меняет, если он предпочитает одно имя другому, кто мы, чтобы возражать?
— Майор Риттер! — позвал Штассер. — Одну минуту, если не возражаете. — Они с Гоффером подошли к самолету, и Штрассер посмотрел на часы. — Сейчас девять часов. Капитан Бергер полагает, что мы должны вылететь около полуночи.
— Да, я так и понял, — сказал Риттер. — Как взлетать? Я имею в виду, что будет совершенно темно, если они не пришлют еще несколько бомбардировщиков, чтобы устроить несколько пожаров.
— Когда мы стартуем, мы будем делать все очень быстро, — сказал Бергер. — У меня в самолете целый ящик осветительных ракет. Я запускаю двигатель, и в момент, когда я готов, я хочу, чтобы вы запустили первую ракету. После первой сотни ярдов — вторую. Возможно, нам потребуется запустить еще одну, но я не уверен. Вам будет совсем нетрудно стрелять через боковое окно.
— Тогда во время самого взлета, мы будем достаточно хорошо видны, — сказал Штрассер.
— Две-три минуты всего. Конечно, когда мы уже взлетим, чем темнее будет, тем лучше, но если вы не хотите оказаться на верхушке «Виктори Колон»… — он пожал плечами.
— Только не это, капитан, — сказал Штрассер. — Это, однако, доказывает, что нам предстоит несколько веселых минут.
Риттер отошел и сел на упаковочный ящик у ворот. Он сунул сигарету в рот и стал вынимать спичку. Штрассер подошел к нему с зажигалкой.