Операция «Вурдалак»

Черкасов Дмитрий

Хантера уважали в морской пехоте и командиры, и солдаты. Однажды, еще во Вьетнаме, слишком впечатлительный новобранец спросил сержанта, испытывает ли тот сострадание к своим жертвам?

— Нет, — ответил сержант. — Я их не воспринимаю как людей. Для меня они крысы. А разве можно жалеть крыс?

Он с удовольствием давал голодным вьетнамским ребятишкам голубые таблетки, предназначенные для разогревания рациона и очень похожие на конфеты. Во время горения огня не видно, но температура высокая. Сержант и его друзья зажигали таблетки и кидали детям. Те хватали их и прожигали ладони насквозь.

Нет, сержант не был психопатом. У себя дома, в Штатах, он посчитал бы немыслимым поступить жестоко

с ребенком, а тем более изувечить его или убить. Он был любящим отцом, бережно носил в нагрудном кармане фотографии двух сыновей и дочки, ждущих его в Огайо, и готов был грудью встать на защиту американских детей. Но те, кто поработал с ним, хорошо знали свое дело, если сумели научить его разделять детей на своих и чужих.

Когда стало понятно, что жители деревни ничего не знают о партизанах, командир дал сигнал уничтожить нежелательных свидетелей. Через пять минут площадь была усеяна трупами. Патроны берегли, поэтому орудовали только ножами. Поджигать дома не стали: дым мог привлечь дозорных партизанского отряда, а это не входило в планы спецгруппы.

Гул винтов закладывал уши. В салоне транспортного самолета ВВС Мозамбика находилось девятнадцать человек — бойцы спецназа Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Возглавлял группу подполковник Юрий Павлович Самойлов. Пока только он один знал, зачем летел со своими бойцами в Южную Африку, да и то ему это стало известно лишь за двадцать минут до отлета.

Почему-то в этот раз до Африки добирались на перекладных. Сначала как спортсмены обычным рейсом до Рима. Затем до Аддис-Абебы как археологи. А оттуда транспортным самолетом до военной базы в Мозамбике. Впрочем, подобные маршруты, в какую бы часть света они ни вели, всегда заранее тщательно подготавливаются и затем лишь ждут время «Ч» [7] Африки этот час настал, хотя раньше Самойлов и его ребята летали на континент прямыми рейсами Аэрофлота, естественно, в качестве гражданских, сугубо мирных специалистов.

7

Временем «Ч» в спецслужбах принято обозначать начало активных акций (спец.)

Провожать их приехали сам генерал и еще один «духарик» в штатском. Последних подполковник всегда недолюбливал и по опыту знал: где появляются «штатские» — жди беды. Самойлов не ошибся. Мало того, что вероятность выйти живым после операции была ниже средней, так еще и выбираться из этой чертовой Африки нужно было практически без прикрытия. Впрочем, для бойцов спецназа это было не ново. Для экс-фильтрации [8] . Самойлову дали координаты двух контрольных точек, где будут ждать те, кто выживет, но до этих точек нужно еще добраться. Затем предстояло либо на поезде пересечь всю страну от границы с Южной Родезией до города Бейра, а от берега — катером на дежурившую между континентом и Мадагаскаром у входа в Мозамбикский пролив советскую подлодку, либо постараться вернуться на базу ВВС и далее в обратной последовательности — Аддис-Абеба — Рим — Москва.

8

Эксфильтрация — вывод разведчика или диверсионной группы из страны пребывания (спец.).

Задание на этот раз было какое-то темное. Нет, к странным приказам подполковник привык — еще и не такое приходилось делать на чужих территориях, но от этого задания за километр пахло падалью. А может, это все из-за

того «штатского» на аэродроме?..

Приказ был предельно краток и прост: с помощью проводника, который будет ждать их в условленном месте, найти сверхсекретный груз и доставить по назначению. Если груз нельзя доставить, его надлежит уничтожить. По исполнении операции проводника ликвидировать. Также необходимо было истребить на месте и случайных свидетелей.

Каждый боец из диверсионной группы хотя бы раз побывал в Африке, а сам Самойлов отрабатывал уже четвертую «командировку». Последняя, в Анголу, была вообще дебильной. Полтора месяца шарили по джунглям и болотам, незнамо за кем и за чем, а потом резко снялись домой, словно сбежали от кого-то. Но наверху всегда виднее, что делается внизу. Вот только видимость бывает разная…

Самолет натужно загудел, затрещал по всем швам и затрясся, будто в агонии. Бойцы переглянулись. Еще на базе, увидев это дряхлое ведро с болтами, на котором им предстояло добраться до места выброски, Самойлов чуть не пристрелил местного начальника. На летающий гроб смотреть было страшно, не говоря уже о том, чтобы подняться на нем в воздух. Впрочем, у спецназовцев были парашюты. Да и других транспортных самолетов на военно-воздушной базе просто не имелось, а Союз пока только кормил Мозамбик обещаниями поставок военной авиатехники.

Самойлов посмотрел на часы: по его прикидкам до выброски оставалось часа полтора. Можно было немного вздремнуть, а то когда еще придется.

Вечер по поводу семидесятилетнего юбилея крупнейшего советского ученого, депутата Верховного Совета СССР, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий, академика АН СССР Дмитрия Владимировича Агапитова был в полном разгаре. Кроме коллег академика и его лучших учеников, в число коих входили профессор Никифоров и Елена Бережная, также присутствовали и официальные лица. А точнее, давний друг Агапитова — секретарь ЦК, член Политбюро ЦК Федор Давидович Кулаков.

Протокольное чествование закончилось еще в торжественном зале Дома ученых, и теперь все особо близкие друзья и родственники собрались в загородном особняке академика.

О давней дружбе Агапитова и Кулакова знали немногие, и поначалу все с некоторым удивлением отнеслись к появлению члена Политбюро на вечере. Но удивление было вызвано не только тем, что Кулаков был членом. Он был большим членом, а по последним слухам, мог стать самым большим и в самое ближайшее время.

Кулаков всегда был сильным, физически здоровым и мужественным человеком. Один из слишком смелых журналистов «Правды» назвал его даже «вторым Хрущевым, но без его закидонов…».

В конце семидесятых болезнь Брежнева стала резко прогрессировать, но тогда еще никто не знал, что агония генсека затянется на несколько лет. Поэтому как в самом Кремле, так и за его стенами настоятельно поговаривали о близкой пенсии Брежнева и назначении на его место Кулакова.

Был и второй вариант «кремлевского пасьянса», по которому за Брежневым сохранялся только что обретенный им номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а пост Генерального секретаря партии передавался Кулакову.

Поэтому вполне понятно было волнение, с которым приглашенные смотрели на столь почетного гостя. Многие уже теперь, на вечере, пробовали наладить более близкие отношения с возможным генсеком и таким образом сделать хороший задел на будущее.

Два неприметных человека из числа охраны стояли чуть в стороне и не привлекали к себе внимания гостей. Они были как бы частью интерьера, которая иногда мешает, но с которой приходится мириться.

— Все успел снять? — спросил один из них, чуть меньше ростом и более щуплый.