Оперативник
Шрифт:
— Мне отлучаться не положено… — протянул солдат и снова сплюнул. — Мне положено документы проверять. Документы я проверил. Будете ехать на ту сторону?
— Не буду! — закипая, повысил голос Иван. — Я буду разговаривать с вашим капитаном, и проверять несение службы я тоже буду…
На темном лице ефрейтора проступила пренебрежительная улыбка: кто-то из тыла, да еще из штаба, да еще и не из армии пытается взять целого ефрейтора на голос — смешно.
Часовой высморкался в два пальца, повернулся к
— Мать твою так… — Иван выпрыгнул из кабины, взял автомат и пошел к палатке.
— А туда нельзя! — окликнул его ефрейтор.
Иван не обратил на окрик внимание.
— Слышь, господин хороший! — Ефрейтор вдруг побежал с явным намерением перехватить незваного гостя.
Иван услышал топот за спиной и с трудом подавил желание прибавить шагу. До палаток было всего метров двадцать.
Ефрейтор нагнал Ивана на полпути, протянул руку, чтобы схватить за плечо.
Напрасно он это, подумал Иван. Ой, напрасно.
До плеча Ивана ефрейтор так и не дотронулся, рука промахнулась, отчего-то пошла вдруг в сторону и вниз. В кисти вдруг вспыхнула боль, заставив беднягу застонать.
— Вот и хорошо, — словно ни в чем не бывало, сказал Иван. — Вот ты меня как раз и проводишь.
— Руку отпусти! — выдохнул ефрейтор.
— Как только, так сразу, — пообещал Иван, — хотя, если честно, за такие вещи руки нужно вырывать прямо с корнем. Тебе кто-нибудь разрешал прикасаться к оперу Ордена Охранителей? Ты что, не знаешь, что я могу тебя вот просто сейчас порвать в клочья, и мне за это ничего не будет? Не слышал?
Как ни глупо все это звучало, но было чистой правдой. Орден Охранителей имел особые права и полномочия. Другое дело, что пользовался он ими нечасто, но это уже был совсем иной вопрос.
Ефрейтор побледнел. То ли от боли, то ли от страха.
— Как фамилия капитана? — спросил Иван.
— Мовчан, — пробормотал ефрейтор.
— Не дрейфь, пес, — прошептал Иван. — Мы с тобой идем мило под руку, болтаем непринужденно. Твой авторитет не пострадает. Рука — тоже. Расслабься… Значит, капитан Мовчан. А что было вчера?
— Перестрелка… Перестрелка и обстрел наших позиций…
— Вот видишь, и мы можем, оказывается, найти общий язык. Ведь можем же. Кто обстрелял вас?
— А хрен его знает. Летело отовсюду, трассеров они не использовали, а так — и отсюда, и оттуда стучало…
— А вы?
— А чё мы? Мы усиливали бдительность и не поддавались на провокации. Вот тут живет капитан. Только он отдыхает… — Ефрейтор остановился перед крайней палаткой, уперся и был готов скорее получить перелом руки, чем допустить беспокойство своего капитана.
— Капитан! — крикнул Иван. — Слышь, капитан! К тебе посетители!
— Какого… — спросил голос из палатки.
—
— Входи, — сказал голос. — Гость из Иерусалима.
Иван отпустил руку ефрейтора и вошел в палатку, приподняв полог.
Остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку.
Посреди палатки стоял стол, сложенный из патронных ящиков, на стенке палатки висела карта, вся в рыжих пятнах, возле другой стены стояла кровать. Возле нее — чугунная печка, труба которой была выведена в окно палатки.
На кровати под одеялом спиной к двери лежал человек, укрывшись почти с головой. По-видимому, это и был капитан Мовчан.
Иван оглянулся, нашел табурет и сел.
— Может, повернешься хотя бы? — спросил Иван.
Мовчан повернулся. Капитан как капитан, круглое лицо, короткая стрижка, но имели место бакенбарды, придававшие лицу командира взвода немного гусарский вид.
Гусар тяжело вздохнул и открыл глаза.
— Рейдовая группа Ордена Охранителей, — сказал Иван. — К вашим услугам.
— Очень приятно, — ответил капитан. — И как мы раньше жили без рейдовой группы Ордена Охранителей? Когда уезжаете?
— Мы еще и не приехали толком…
— А к нам никто толком не приезжает. Ты знаешь сколько положено держать контингент в таких местах?
— Не знаю, — честно признался Иван.
— Три, — Мовчан высунул из-под одеяла руку с тремя оттопыренными пальцами. — Три месяца. Самое большее.
— До хрена, — с искренним сочувствием произнес Иван.
— До хрена, тля, и больше… У нас, тля, больше. Мы здесь уже восьмой месяц. Прикинь, тля…
Иван прикинул. Покачал головой.
— А что ж они так?
— «А что ж они так!» — передразнил Мовчан. — Вот так! Исходя из тактических соображений. И политических, тля. Когда месяц назад приходило десантное судно с припасами и пополнением, думал личный состав вплавь бросится. Но — не бросились. Знаешь, почему?
— Неужели чувство долга?
— Чувство очень долго, тля. Они уже настолько здесь отупели, что даже представить уже не могут другой жизни. Пацанам скоро на дембель, контракты заканчиваются. И полевые с боевыми и командировочными капают, тля. У тебя водка есть? — неожиданно спросил Мовчан.
— Нету. У меня есть пиво.
Мовчан недоверчиво усмехнулся.
— Холодное, — сказал Иван.
Мовчан откинул одеяло и сел на кровати. Поднял тельник и почесал живот. Пошевелил пальцами давно не мытых ног и зевнул.
— Поверишь, — сказал он, — что вот это существо еще год назад думало о поступлении в академию? Выбор был между командировкой и поступлением. Решил, что вернусь и поступлю, тля… Как же, как же… я буквы начинаю забывать.
Мовчан достал из-под кровати ботинки, вытащил из них носки, обулся.