Оперативный псевдоним
Шрифт:
– Поэтому деньги можете не трогать, а если вдруг найдете, это будет ваша доля. Но его проучить, чтоб надолго запомнил!
– Сделаем, шеф! – кивнул желтолицый.
– Адрес записали?
Теперь кивнули оба.
– Только смотрите... Бабу его не трогайте.
Мелешин полез в стол, давая понять, что инструктаж окончен.
– Нужна нам его баба, – сплюнув, сказал нервный, когда они вышли в коридор. – Давай зайдем к нам, а то я уже не могу.
В подвале фирмы кабельных сетей они отперли некрашеную дверь без какой-либо таблички или других опознавательных знаков, вошли в небольшую, скудно обставленную комнату – два старых канцелярских стола, два
Нервный сноровисто вкатил себе два кубика морфина, сунул разовый шприц обратно в упаковку, чтобы выкинуть на улице. За пагубное пристрастие его и звали Сушняком.
Желтолицый проглотил четыре таблетки и обильно запил водой. За что его прозвали Дуремаром, ввиду давности лет не мог сказать никто, кроме него самого, но он не любил распространяться о своей жизни, а охотников вызвать его на откровенность в последние десять-пятнадцать лет не находилось. Исключение составлял Сушняк, с которым они проходили подельниками по всем ходкам и провели вместе в зонах общего, усиленного и строгого режимов в общей сложности шестнадцать лет за грабежи и разбои. Но Сушняк не отличался любопытством.
Посидев на расшатанных стульях минуть десять и войдя в рабочий режим, они стали собираться. Сушняк сунул в карман обычный слесарный молоток, а Дуремар воткнул в подкладку нуждающегося в лицовке пальто большое канцелярское шило. Ни тот, ни другой предмет не запрещались законом к ношению.
По адресу они поехали на трамвае, не разговаривая между собой, со стороны казалось, что они погружены в свои мысли, но на самом деле это было не так, просто говорить было не о чем. Только выйдя на остановке Богатый спуск, Сушняк сплюнул и осуждающе сказал:
– Вишь ты, шесть «лимонов» ему не деньги...
– Жируют, – отозвался Дуремар. – Поотбирать бы у них все эти тачки, стволы, хрусты – и на лесную командировку!
– Или в Соликамск, в «Белый лебедь»... Вот где пусть свою крутизну показывают...
Они дошли до Мануфактурного, на миг приостановились.
– Кто пойдет? – спросил Сушняк.
– Да хоть я, – отозвался напарник.
Больше им договариваться и обсуждать планы совместных действий необходимости не было: слишком давно они работали вместе и слишком хорошо знали друг друга.
Сушняк отстал, а Дуремар ковыляющей походкой направился к нужному дому. И сразу попал в поле зрения Семена с братом. Те, как и положено, сидели в черном джипе с тонированными стеклами, гоняли печку и слушали музыку из квадросистемы. Они принадлежали к осуждаемой Сушняком и Дуремаром «новой волне»: не топтали зону, не знали и не хотели знать «закона», не отстегивали бабки в «общак», никого не уважали и не боялись и творили любой беспредел, какой хотели. У них даже не было кличек, их называли Семен с братом, причем в отличие от Семена брат вообще никакого имени в группировке не имел, просто «брат», хотя со временем это и станет его прозвищем. Семен был старшим, но по виду они особенно не отличались, оба долгое время занимались борьбой в тяжелом и полутяжелом весе, поэтому и фигуры и лица казались очень похожими.
У
– Вот он, гадюка! – сказал Семен и включил передачу.
– Пусть зайдет в подъезд, – посоветовал брат.
– Сам все знаю, – процедил Семен, отпуская сцепление. – Смотри не придуши его, еле ноги волочит, сука...
В «Маленьком Париже» было совсем пусто, даже Самвел куда-то отлучился. Но Ашот обрадовался Лапину как старому знакомому.
– Обедать? И кофе варить?
– Только кофе, – мрачно ответил Сергей, садясь у стойки бара.
Ашот покосился круглым и влажным, напоминающим маслину глазом и принялся крутить ручную кофемолку.
«Свежесмолотый кофе имеет совсем другой вкус, а мелкий помол позволяет экстрагировать все, что есть в зерне: кофеин, эфирные Масла, алкалоиды, ферменты...» – подумал Сергей и немного удивился тому, что такие сложные слова приходят ему в голову, а еще больше тому, что он их понимает.
– Что друг, опять проблемы? – не удержался от вопроса бармен.
Лапин кивнул.
– Должны были на работу взять, вроде пообещали, а сегодня отказали...
– Вах! Какой облом! – искренне посочувствовал Ашот. – Работа сейчас главное, правда? Есть работа – есть деньги, нет работы – нет денег.
– Это точно...
– У нас тоже проблемы, – пожаловался Ашот. – Наш хозяин, не тот, что кафе держит, а тот, который над ним, самый главный – Тахиров, слышал, наверное, его все знают... Он же азербайджанец. И кто-то из жополизов, глохот куным, нашептывает ему, что здесь армяне работают. Понимаешь? В любой момент дадут под зад и выкинут на улицу. А куда идти? Кому мы здесь нужны? У нас даже гражданства российского нет...
– Тогда вам совсем плохо, – согласился Лапин. – У меня хоть паспорт российский.
Он попытался представить, какие выгоды может ему принести российский паспорт, но в голову ни одной идеи не приходило. Но что-то, сказанное барменом, зацепило память и сидело в ней занозой. Тахиров! Эту фамилию несколько раз называл оператор полиграфа! Спрашивал, знает ли он Тахирова, связан ли с ним...
– А кто такой этот Тахиров?
Ашот подкатил глаза-маслины.
– Как, так ты не знаешь? Это очень большой человек! Большой бизнесмен! У него и бензоколонки, и рестораны, и автомастерские, и базы отдыха, и казино... Все его уважают, депутат, в газетах фотографируют, бедным деньги жертвует, по телевизору выступает... И вообще... Если сюда какой-то рэкет зайдет, только скажешь фамилию – убегают! Я не просто сказал, чтобы сказать, – действительно убегают! Два раза так было, да.
«Почему они меня спрашивали про этого бизнесмена? Что у меня с ним общего?» – не мог понять Лапин.
– А какой он из себя?
– Откуда я знаю... Ты Ельцина видел? И я Тахирова не видел. И Самвел не видел. Только слышали.
Ашот поставил на черную полированную стойку чашечку кофе.
– Коньяк тоже, да?
Сергей поколебался, но самую малость. Пока деньги есть, и одна рюмочка его не разорит. Зато ощущаешь себя совсем по-другому...
– Давай...
Коньяк он, как всегда, влил в чашку, пригубил, обжигаясь, втянул перемешавшиеся ароматы кофе и спиртного. Мысль о том, что все это уйдет и он вновь опустится на самое дно жизни, казалась непереносимой. Тонька вмиг утратит покладистость и добродушие, да и пацан... Он ждет от батяни помощи, а не получив ее, вмиг переведет обратно в Чокнутые. Но при чем здесь Тахиров?