ОПГ «Деревня» 4

Alchy

— Незаметно не получится, — замялся Федус. — Там эти…

— Клещи?!

— Да какие клещи, казаки и особисты с ними, из тайной экспедиции приехавшие, кишмя кишат. То учения проводят, то просто в засаде сидят. У нас же комплекс секретный, на особом контроле, молодежь стонет, что никакой личной жизни, в лес не отойдешь без присмотра.

— Ничего, для молодежи скоро харчевню откроем, там всё будет для проведения досуга культурного. — Егор утер внезапно выступившую испарину и с интонацией старого деда добавил. — А распутничать нехер! Пусть вон вступают в брак и живут нормально, а то у этих химиков понаехавших врачи несколько случаев сифилиса выявили! Одно слово, интеллигенция! Неси, реально что-то не

по себе, такое чувство, что прямо здесь и сейчас кони двину…

А теперь, после разъяснения императором своей политики по «сохранению тайны пришествия потомков» — Егор отбросил всяческую осторожность. Срывал покровы и открывал глаза жадным до тайн и знаний молодым ученым. В научной среде химической промышленности сформировалась некая фронда, с крайне националистическими взглядами, пренебрежением к церкви и устоявшимся дежурным приветствием: «Слава Яриле!» И Егор постепенно вводил заслуживающих доверия в круг неоязычников.

Стремящихся к вере предков было много, а как иначе, если там и армейская верхушка пребывала, и даже великий князь Константин, практически прописавшийся в Известковом. Пару раз в неделю язычники устраивали сходку на берегу Ая, где рядом с притесом устроили капище, вкопав несколько бревен с грубо вырезанными харями, должными изображать пантеон славянских небожителей. Пикантности ситуации придавало то, что и сам Егор толком не знал, что из себя представляют обряды родноверия и как их проводить. Поэтому жарили мясо, орали песни, слушали музыку, выбранную Егором на смартфоне и разговаривали за жизнь. Никто не жаловался, а число адептов лишь множилось…

Тихой сапой зараза родноверия расползалась по всему горно-заводскому округу. А тут ещё и студенты горного училища, наездами посещающие комплекс, помимо копирования и переписывания журналов «Техника — Молодёжи» (Егор за дедовскую подшивку держался обеими руками, выдавал крайне неохотно, лишь под присмотром и для снятия копий, что тоже фиксировалось и проходило под грифом «Секретно») — приобщались к язычеству…

Больше всех от всплеска интереса к славянской мифологии выиграл Федус, имевший в личном пользовании машинку для партаков, сделанную из старой электробритвы. Художественными навыками он не обладал, но при наличии трафарета с коловратом — это не было проблемой. А Егор щедро выделял спирт для дезинфекции, хватало и для приборчика, и для хозяина. Желающих посетить полу-подпольный тату-салон было столько, что Егор даже порой грозился отправить Федуса к Мане на кодировку, особенно после напряженного для того вечера, примечательного наплывом клиентов.

Для баланса и расстановки сил Егор опекал и курировал обособившуюся группу талантливых ученых, склонных к атеизму. Культивировал в них здоровый цинизм и и мысль: «Лучший двигатель прогресса — милитаризм и война, без всякой жалости к противнику!» Пацифистов в их среде не было, а вот занимающиеся боевыми отравляющими веществами и взрывчаткой — присутствовали. Этих Егор подсадил на эстрадные хиты, особенно по душе им пришелся женский вокал звездного состава Миража. И неожиданно — уральская исполнительница регги Оля Маркес из группы «Alai Oli». Устраивал для них просмотры по вечерам с экрана компьютера фильмов. Эту фракцию Егор считал будущей научной элитой, поэтому ни времени, ни сил на общение с ними не жалел.

Обычный и неискушенный человек испытал бы когнитивный диссонанс, при виде молодых людей в антураже химической лаборатории, под растаманские ритмы и тексты, пронизанные темой любви ко всему миру и сущему — с хладнокровным видом рассуждающие о лучших и экономичных способах, как уконтрапупить

вероятного противника. Сам же Егор в этом никакого противоречия не видел и своим собеседникам старался донести, что любовь — она в первую очередь на семью и родину должна быть направленна. Ну и заниматься любовью лучше всего тогда, когда отсутствуют те, кто может этому помешать, а то и воспрепятствовать. Даже гипотетически.

Принципом не пить с местными — однажды пришлось поступиться. При тесном знакомстве с людьми из тайного приказа, которых с легкой руки Федуса стали называть особистами. Пять человек прибыло из ведомства Макарова и разместилось в Известковом официально. И как высказал свою догадку Егору Федус: «Ещё кто-то из их братвы есть, зуб даю! Под прикрытием здесь шкуру трут и это не считая их агентуры!» Егор согласно кивнул: «Шаришь!»

Особисты оказались людьми компанейскими и весьма ловкими в обхождении, так что поначалу Егор на их настойчивые приглашения совместно выпить — попытался вежливо и с шутками отказаться. Старший потемнел лицом и обиделся:

— Нешто лжу какую измыслил против государя и империи, что выболтать во хмелю опасаешься?!

— Да вы заебали! Не вывожу я столько пить, как вы! — Сдался Егор. — Пошли, бухнем. Только сразу говорю, я в подпитии не всегда адекватен, потом не говорите, что не предупреждал!

Дружеская попойка окончилась стандартно — память, как засвеченная фотопленка, организм, словно после борьбы в партере с трактором и потерянным из-за отходняка днем после. Зато с в отношениях с тайным приказом наступила полная ясность. Речь про дружбу до гробовой доски не шла, но в глазах матерых мужиков сквозило уважение. И последующая от них настоятельная просьба показала, что это для Егора была пьянка, а люди работали. Озвученное пожелание, скорее даже завуалированный в вежливые обороты приказ был прост — отныне никуда за территорию производств и лаборатории без уведомления кого-нибудь из службы тайного приказа.

— Сугубо для твоей пользы и обережения! — Сказал как припечатал рыцарь плаща и кинжала, а затем добавил. — И для умаления жертв среди невинных и непричастных!

«Чо я им там причесал по синей дыне, интересно?! Я же не такой!» — Ломал голову Егор после той беседы. Но недолго, все непонятки не с последними людьми в государстве были улажены и даже больше — с их приездом и самому Егору стало спокойней, а повседневные дела и заботы никуда не делись. Дальнейшее, хоть и нечастое общение — лишь укрепило его уверенность в профессионализме особистов.

Май перевалил за середину, по подсчетам Ксюши и прогнозам врачей — до родов оставался примерно месяц. Егор старался нет-нет, да выбраться в село, постройку будущего дома оставив всецело на попечение Федуса, а коллеги ученые — были практически самостоятельны, чем непомерно его радовали. Совсем без присмотра оставлять их было чревато, хоть трагических происшествий и не случалось, но предпосылки были. А вот выехать под вечер, ночь и утро провести дома, к обеду вернуться — выходило, чем Егор и пользовался.

Ксюха на последнем месяце беременности, на субъективный взгляд Егора — чудо как похорошела. И даже гормональные всплески, с завидной регулярностью её настигающие — ничуть не портили отношений, а даже в чем-то придавали пикантности. Впрочем, Егору всегда нравились девчонки с легким флером ебанутости (хотя панкушка из Подмосковья, с подтвержденным и задокументированным диагнозом шизофрения — была перебором), так что и Ксюха была довольна. Муж любит и не избегает, чего ещё желать от жизни…