Описание Отечественной войны в 1812 году
Шрифт:
В Гжатске Князь Кутузов занялся отправлением ответов и разрешений на запросы и донесения, с которыми ожидали его курьеры, присланные из разных мест. Самое примечательное из его писем было следующее, к Графу Ростопчину: «Письмо ваше прибыло со мной в Гжатск сей час, в одно время. Не видавшись еще с командовавшим доселе армиями Военным Министром и не будучи еще достаточно известен о всех средствах, в них имеющихся, не могу ничего сказать положительного о будущих предположениях насчет действия армий. Не решен еще вопрос: потерять ли армию или потерять Москву? По моему мнению, с потерей Москвы соединена потеря России. Теперь я обращаю все мое внимание на приращение армии, и первым усилением для оной будут прибывающие войска Милорадовича, около 15 000 составляющие. Ираклий Иванович Марков извещает меня, что уже 11 полков военного Московского ополчения выступили к разным пунктам. Для сего надежного оплота желательно бы было иметь ружья с принадлежностями, и я, усмотрев из ведомостей, ваши при отношении ко мне приложенных, что в Московском арсенале есть годных 11 845 ружей и с лишком 2000 мушкетов и карабинов да требующих некоторой починки ружей, мушкетов и штуцеров с лишком 18 000, покорно просил бы вас, теми средствами, какие вы заблагорассудите, приказать починкой исправить, а я как о сих, так и о первых узнаю от Военного Министра, буде не назначено им другого какого-либо употребления, может быть, употреблю на ополчение, и вас не умедлю о том уведомить. Вызов 80 000, сверх ополчения, вооружающихся добровольно сынов Отечества, есть черта, доказывающая дух Россиянина и доверенность жителей Московских
Из Гжатска Князь Кутузов отправился на купеческих лошадях в Царево Займище, где в тот день армия имела роздых. Поздоровавшись с почетным караулом, для него поставленным, он сказал, смотря на солдат: «Можно ли все отступать с такими молодцами?» Потом, при восклицаниях восторга, объехал он войска, не в виде вновь прибывшего начальника, но как будто бы он при них находился с начала войны, как полный распорядитель, давнишний хозяин, которому все известно, потому что он имел в предводительстве многолетний навык и давно искусился в опыте на высших степенях государственного действования. На ясном небе взвился огромный орел и парил над Кутузовым: куда он, туда и орел. Князь снял свою белую фуражку, приветствовал царя пернатых, как вестника успехов, и провозгласил: «Ура!» Полки повторили восклицание. По лагерю разнеслась весть о приезде Князя Кутузова, с чем все друг друга поздравляли, как с верным залогом победы. Кто мог, спешил ему навстречу. Даже солдаты, шедшие с котлами за водой, по обыкновению вяло и тихо, узнав о его прибытии, с криком: «Ура!» побежали к реке, воображая, что уже гонят неприятеля. Тотчас явилась поговорка: «Приехал Кутузов бить французов». Все взоры и сердца обратились к полководцу, русскому по имени и свойствам. Его приезд, во время самого неблагоприятного положения дел, воскресил упадший дух, оживил в воинах самосознание непобедимости.
Новый период войны начался – единоначалием. Главнокомандующие отдельными армиями подчинились одному лицу и заняли места второстепенные. Все действия совокупились во вновь прибывшем 67-летнем полководце. Последуем за каждым его шагом, за каждой его мыслью, ибо все распоряжения происходили от него одного. Он был враг советов и не требовал мнений посторонних. К тому же при отправлении его из Петербурга не было дано ему письменного операционного плана: Император разрешил ему действовать по собственному усмотрению. Одно строжайше воспретил Он: вступать в переговоры с Наполеоном, и приказал еще, при благополучном обороте войны, защищая нашими войсками западные губернии, поступать кротко с теми несчастными их жителями, которые в отношении к России забыли долг верноподданных. В сих чертах кто не узнает Императора Александра? Неумолим к Наполеону – милосерд к безоружным.
Осмотрев войско и местоположение, Князь Кутузов приказал отступить из Царева Займища к Гжатску. Причины отступления и другие обстоятельства изложены им в следующем, первом, донесении его от 19 Августа: «Я нашел, что многие полки от частых сражений весьма истощились, потому что только один вчерашний день прошел без военных действий. Я принял намерение недостающее число людей пополнить приведенными вчера Генералом Милорадовичем и впредь прибыть имеющими войсками, пехоты 14 587, конницы 1002 человека, так, чтобы они были распределены по полкам, потому что это войско ненадежно, состоя из рекрутов и имея большой недостаток в Штаб и Обер-Офицерах. Я предпочел отправить обратно назад Штаб-, Обер– и унтер-офицеров, а барабанщиков и всех рядовых обратить к укомплектованию старых полков, потерпевших в сражениях. Для удобнейшего укомплектования велел я из Гжатска отступить на один марш и, смотря по обстоятельствам, еще на другой, чтобы на вышеупомянутом основании присоединить к армии отправляемых из Москвы в довольном количестве ратников. К тому же местоположение при Гжатске я нашел невыгодным. Усилясь таким образом, как через укомплектование потерпевших войск, так и через приобщение к армии некоторых полков, формированных Князем Лобановым-Ростовским, и части Московской милиции, в состоянии буду для спасения Москвы отдаться на произвол сражения, которое, однако же, предпринято будет со всеми осторожностями, каких важность обстоятельств требовать может. Имеющуюся ныне с армией Смоленскую милицию и часть Московской, в готовность пришедшую, употребить я намерен таким образом, что приобщу их к регулярным войскам, не с тем, чтобы ими оные комплектовать, но чтобы их употреблять можно там было иногда к составлению с пиками 3-й шеренги, или ставить их за батальонами малыми резервами, для отвода раненых, или для сохранения ружей после убитых, для делания редутов и других полевых работ, наипаче замещать места при обозах, дабы уже там ни одного солдата держать нужды не было. При сем должно взять ту осторожность, чтобы внушить им, что их состояние оттого нимало не переменится, что они остаются временными воинами и что все, от Вашего императорского Величества им обещанное, сохранится свято; сие готов я утвердить им и присягой».
Числительная сила 1-й и 2-й армий заключалась, по строевому рапорту, представленному Князем Кутузовым при первом донесении Государю, в 95 734 человеках. В том же донесении он говорит, что, по сведениям, которые нашел он в армии, полагали у Наполеона 165 000 человек, но что, по его мнению, столько войск у неприятеля быть не может. Князь Кутузов просил также о присоединении к армии некоторых резервов, формировавшихся в низовых губерниях. В ответ Государь удостоил Князя Кутузова следующим рескриптом: «Соображаясь с присланными от вас рапортами, нахожу: 1) Что наличное число людей в армиях показывается кавалерии и пехоты 95 734 человека, поступают из корпуса Милорадовича 15 589, собранных из разных мест 2000, что и составляет 113 323 человека; сверх того не включены в рапортах находящиеся в отдельных отрядах полки, с коими уповательное число армии составлять будет 120 000 человек. 2) Мнение ваше, полагающее донесение о состоянии неприятельских сил в 165 000 увеличенным, оставляет Меня в приятной уверенности, что вышеозначенное число усердных русских воинов, под предводительством опытного и прозорливого полководца, поставит преграду дальнейшему вторжению наглого врага и, увенчав вас бессмертной славой, передаст имя ваше потомству, как избавителя Москвы, а вверенное вам воинство украсится вечными лаврами. 3) Касательно упоминаемого вами распоряжения о присоединении от Князя Лобанова-Ростовского новоформируемых полков, Я нахожу оное к исполнению невозможным, по неготовности еще сих полков, а особливо по необходимости иметь устроенное войско для образования и содержания нового рекрутского набора, по коему поступает до 180 000 рекрут, которых и предполагается содержать и образовать при сих новоформируемых полках, без чего и самый сбор рекрутов учинится невозможным. Посему Я нахожу необходимым, дабы вы формируемых Князем Лобановым и Генерал-Лейтенантом Клейнмихелем полков в армию не требовали на первый случай, а по мере приготовления рекрутов они будут немедленно доставляться во вверенные вам армии, коих усиление ныне можете произвести, помещая в оные внутренние ополчения. Московская сила, с приписанными к ней губерниями, составляет до 80 000 человек, кои, не переменяя ни своего предназначения, ни одежды, могут весьма служить в армиях, даже быв размещены при регулярных полках» [246] .
Князь Кутузов известил Тормасова и Чичагова о своем прибытии к войскам и намерении принять генеральное сражение. Посланные к ним повеления были следующего содержания:
1) Тормасову: «Вы согласиться со мной изволите, что в настоящие критические для России минуты, тогда, как неприятель находится в сердце России, в предмет действий ваших не может уже входить защищение и сохранение отдаленных наших Польских провинций. Но совокупные силы 3-й армии и Дунайской должны обратиться на отвлечение сил неприятельских, устремленных против 1-й и 2-й армий. А посему, собрав к себе все силы Генерала Эртеля, у Мозыря находящиеся, и Генерала Сакена в Житомире, идти с ними вместе с вашей армией и действовать на правый
2) Извещая Чичагова о данном Тормасову назначении, Князь Кутузов присовокупил: «Прибыв к армии, я нашел неприятеля в сердце древней России, так сказать, под Москвой.
Настоящий мой предмет есть спасение Москвы самой, а потому не имею нужды изъяснять, что сохранение некоторых отдаленных Польских провинций ни в какое сравнение с спасением древней столицы Москвы и самых внутренних губерний не входит».
Таковы были распоряжения Князя Кутузова вообще насчет четырех подведомственных ему армий [247] . Что касается до внутреннего управления первых двух, поступивших под его непосредственное начальство, то он объявил, приказом от 18 Августа, что Князь Багратион и Барклай-де-Толли сохраняют власть, присвоенную им по званию Главнокомандующих над их армиями. Лично при себе составил он особенный штаб и велел Беннигсену состоять при нем «на таком основании, как начальники главных штабов относительно к каждому из Главнокомандующих армиями». Полковник Кайсаров был назначен дежурным Генералом, а Генерал-Майор Вистицкий Генерал-Квартирмейстером 1-й и 2-й армий; впоследствии место его занял Полковник Толь.Окончив первоначальные распоряжения, Князь Кутузов обратился к доблестным, злополучным смолянам, в следующем печатном объявлении: «Достойные Смоленские жители, любезные соотечественники! С живейшим восторгом извещаюсь я отвсюду о беспримерных опытах в верности и преданности вашей к Престолу Августейшего Монарха Нашего и к любезнейшему Отечеству. В самых лютейших бедствиях своих показываете вы непоколебимость своего духа. Вы исторгнуты из жилищ ваших, но верой и верностью твердые сердца ваши связаны с нами священными, крепчайшими узами единоверия, родства и единого племени. Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущества, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы Россияне! Царство Российское издревле было едина душа и едино тело. Оно всегда подвигалось волей своих Самодержцев и пламенной любовью к ним и к Отечеству своему. Да подкрепит Всевышний многотерпение ваше, любезнейшие и достойнейшие соотечественники! Да услышит моления ваши, да поможет вам свергнуть с себя иго и да водворит паки во единое семейство мир, тишину, славу и благоденствие, коими доселе мы наслаждались».
От царева займища до Бородина
Отступление от Царева Займища к Бородину. – Местность Бородина. – Диспозиция. – Наполеон готовится к сражению. – Движение неприятелей из Гжатска. – Дело 24 Августа. – Числительная сила и нравственное состояние воюющих армий.
Позади Князя Кутузова, до Москвы, не было более регулярных войск. Хотя формирование земской силы 2-го округа, губерний: Тульской, Калужской, Рязанской, Владимирской, Ярославской и Тверской, приходило к окончанию, но ополчения еще не выступали из пределов своих губерний. У них, как и у ополчений Смоленского и Московского, полки которого не все еще присоединились к армии, почти не было огнестрельного оружия. Вообще они едва имели подобие военного устройства. За месяц взятые от сохи, отуманенные быстрым переходом от пашни в стан воинский, обутые в лапти, с кольями вместо пик, они хотя горели усердием сразиться, но нельзя еще было вести их в правильный бой с опытными полками Наполеона. На скорое содействие отдельных армий Князю Кутузову также не можно было полагаться, по причине отдаленности их: Тормасов стоял за Стырем, Граф Витгенштейн против Полоцка, Чичагов переходил через Днестр. От Гжатска до Москвы не находилось ни крепости, ни укрепленного лагеря, где бы удобно было, хотя на короткое время, удержать превосходного неприятеля или, пользуясь ими, маневрировать. Следственно: оставалось избрать выгодное место для сражения, которого требовали не только блага Государства, но и самая честь Российского оружия, дать битвой отпор Наполеону и потом действовать по обстоятельствам. С сей целью были посланы офицеры для отыскания позиции, и 19 Августа армия выступила из Царева Займища. В тот же день прошла она через Гжатск и ночевала при деревне Ивашковой, 20-го продолжала отступление к Дурыкину, 21-го к Колоцкому монастырю и 22-го потянулась к Можайску. Во время сих маршей Князь Кутузов пополнил полки резервами, приведенными Милорадовичем, который, по сдаче их, принял начальство над двумя корпусами: Багговута и Графа Остермана. Генералам приказано отослать к полкам кавалеристов и казаков, бывших у них на посылках, и ограничиться конвоями, какие определялись полевым учреждением. Всем чинам подтверждено: ни под каким видом не иметь обозов более того числа, какое назначено каждому. Между тем посланные в тыл армии офицеры донесли, что, не доходя 11 верст до Можайска, отыскано крепкое место, при селе, имя которого разве тогда изгладится из памяти веков, когда померкнет солнце, озаряющее Россию, – говорим о селе Бородине.
Рано поутру 22 Августа, опередив армию, прибыл Князь Кутузов в Бородино и, по объезде окрестностей, нашел их соответствующими своим намерениям. Бородинская позиция пересекается надвое большой Смоленской дорогой. Правый фланг примыкает к роще, находящейся между Москвой-рекой и впадающей в нее речкою Колочей; левый фланг оканчивается в кустах у деревни Утицы, на старой Смоленской дороге, ведущей из Гжатска, через село Ельну, в Можайск. Фронт позиции, занимая протяжением около 7 верст, до Бородина прикрыт Колочей, извивающейся по глубокому оврагу, далее ручьем Семеновским и кустами, лежащими между Утицей и Семеновским, и составляет выдавшийся при Бородине тупой угол. Местоположение, образуя общую покатость, склоняющуюся с левого крыла на правое, к Москве-реке и устью Колочи, представляет несколько возвышенных холмов у деревни Шевардино, в 1000 саженях впереди левого фланга. Желая не дать неприятелю возможности овладеть сим пунктом, обозревать все расположение Российских войск и иметь вместе с тем удобство действовать во фланг наступающим по большой дороге к Бородину колоннам, Князь Кутузов велел на одном из трех курганов у Шевардина построить пятиугольный редут, на 12 батарейных орудий, который, однако же, не был совсем окончен. Для лучшего обеспечения правого фланга близ Москвы-реки, построены были перед лесом три отдельные укрепления, да для обороны переправы через речку Колочу, на большой Смоленской дороге, насыпана была сильная батарея у Горок, прикрытая другой батареей, ниже ее, в 300 саженях. В центре, на кургане между Бородином и Семеновским, построен большой люнет, с флангами на 18 орудий, названный впоследствии батареей Раевского. Цель сего укрепления была обстреливать весь скат к ручью Семеновскому и кусты, лежащие по левому берегу оного, доставляя фланговую оборону Бородину. Левее Семеновского устроены три флеша для прикрытия слабейшего пункта позиции и поддержания стрелков, долженствовавших занимать овраг перед фронтом и кусты по направлению к Утице. Главная квартира помещена в селе Татаринове. На плодоносных полях Бородина закипели инженерные работы; ряды штыков засверкали среди жатвы; конница и пехота занимали свои места; батареи выдвигали вперед. «Здесь наконец остановимся!» – думал каждый. Предчувствие не обмануло.
Все частные и казенные обозы отправлены за 6 верст за Можайск; при полках оставлены только патронные ящики, по одной лазаретной карете в батальоне и генеральские экипажи. Корпусным Командирам велено озаботиться устройством свободного сообщения между войсками. Диспозиция, самим Князем Кутузовым, 24 Августа, подписанная, заключалась в следующем:
«Присоединив к себе все подкрепления, прибывшие от Калуги и Москвы, армия ожидает наступления неприятеля при Бородине, где и даст ему сражение. 2-й, 4-й, 6-й и 7-й пехотные корпуса и 27-я дивизия составляют кор-де-баталь и располагаются в две линии. За каждым из них становится по кавалерийскому корпусу: за 2-м пехотным 1-й кавалерийский, за 4-м – 2-й, за 6-м – 3-й, за 7-м – 4-й.