Описание Отечественной войны в 1812 году
Шрифт:
До 11-го часа вечера Князь Кутузов не отменял повелений к возобновлению сражения. Поверяя неприятельское положение, наши патрули открывали Французские передовые посты отступающими все далее и далее. Посланный, поздно вечером, патрульный офицер 1-го егерского полка донес, что он не нашел неприятеля на батарее Раевского. Того же полка унтер-офицеру, с 10 рядовыми, приказано было перебресть через Колочу, ниже моста, поутру истребленного. Через полчаса они возвратились и донесли, что в Бородине нет неприятеля, а за селением, на дальнем расстоянии, заметна конная цепь Французов. При таких обстоятельствах, когда Наполеон отошел назад, Князь Кутузов не находил причин оставлять поля сражения, но к отступлению побудили его донесения Дохтурова об убыли людей во 2-й армии. В 11 часов доложили о приезде Дохтурова. Кутузов вышел к нему навстречу и при всех сказал: «Поди ко мне, мой герой, и обними меня. Чем может Государь вознаградить тебя?» Он повел его в особенную горницу и, переговорив с ним, велел артиллерии тотчас отступать за Можайск и пехоте и кавалерии, по кратком отдыхе, идти туда же. Войска разделены были на 4 колонны; 1-я поручена Дохтурову, 2-я Милорадовичу, 3-я Платову; 4-я состояла исключительно из артиллерии. Барклай-де-Толли получил это повеление в полночь.
Отступление было необходимо, и по огромной убыли в людях, и для сближения с подкреплениями, формировавшимися за Москвой,
Как в Татаринове Князь Кутузов, так в своей палатке, близ Шевардина, Наполеон получал донесения об ужасных потерях. Не веря, чтобы столь кровопролитный бой не доставил ему более трофеев, он несколько раз приказывал пересчитывать отбитые орудия и пленных. Последних допрашивали о духе и силах Русского войска. По свидетельству неприятеля, наши пленные были до того раздражены и ожесточены, что не только не хотели отвечать на вопросы, но даже произносили ругательства. Раненые дрожали от гнева, бросали на Французов презрительные взгляды, отказывались от перевязки ран. Казаки нарушали спокойствие Наполеона, подъезжая к неприятельской армии, отчего по нескольку Французских дивизий, из предосторожности против ночного нападения, становились в ружье. При одной из таких тревог гвардия Наполеона торопливо построила каре вокруг его шатра. Опасаясь, что истина огласится в раболепной ему Европе, Наполеон спешил диктовать известие о Бородинском сражении и, как обыкновенно поступал в своих бюллетенях, где ложь гналась за ложью, представил битву в самом искаженном виде. Но стан неприятельский не походил на стан победителей, какими Наполеон хотел изобразить свои войска.
Они провели холодную ночь без огня, посреди падших соратников, тревожимые Донцами, и терпели недостаток в пище, получа за несколько дней до сражения строгое запрещение отлучаться от знамен для добывания продовольствия. Пройдя столь великое пространство и испытав столь много трудов, чтобы принудить Русских к сражению, они выдержали бой насмерть и увидели, что их усилия и пролитая ими кровь не были увенчаны победой, что война должна еще длиться, а с нею нужды и лишения всякого рода. Неприятель, по собственному своему сознанию, был после Бородина «поражен оцепенением» [286] .
И Князь Кутузов в ту ночь не смыкал глаз. Сделав распоряжения об отступлении армии, отвозе раненых, продовольствии, присылке из Москвы снарядов, принимал он Барклая-де-Толли и особенно долго беседовал с Беннигсеном. Потом, на рассвете, диктовал он донесение Государю. По какому-то странному предубеждению полагают, что он изобразил Императору Бородинское сражение как решительную победу, после которой будто Наполеон отступил на 15 верст. Кутузов ни одним словом не упоминал о победе и отступлении французов, а только говорил об упорности битвы, мужестве войск, великой потере и намерении своем отойти за Можайск. Вот слово в слово, что он писал Императору: «После донесения моего о том, что неприятель 24-го числа производил атаку важными силами на левый фланг нашей армии, 25-е число прошло в том, что он не занимался важными предприятиями, но вчерашнего числа, пользуясь туманом, в 4 часа, с рассветом, направил все свои силы на левый фланг нашей армии. Сражение было общее и продолжалось до самой ночи; потеря с обеих сторон велика: урон неприятельский, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма нашу превосходить. Войска Вашего Императорского Величества сражались с неимоверной храбростью: батареи переходили из рук в руки, и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами. Ваше Императорское Величество изволите согласиться, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армия не могли не расстроиться и за потерей, сей день сделанной, позиция, прежде занимаемая, естественно стала обширнее и войскам невместная, а потому, когда дело идет не о славе выигранных только баталий, но вся цель устремлена на истребление Французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить 6 верст, что будет за Можайском, и, собрав расстроенные баталией войска, освежа мою артиллерию и укрепив себя ополчением Московским, в теплом уповании на помощь Всевышнего и на оказанную неимоверную храбрость наших войск, увижу я, что могу предпринять против неприятеля. К сожалению, Князь Петр Иванович Багратион ранен пулей в левую ногу; Генерал-Лейтенанты Тучков, Князь Горчаков, Генерал-Майоры Бахметевы, Граф Воронцов, Кретов, ранены [287] . У неприятеля взяты пленные и пушки и один бригадный генерал. Теперь ночь, и не могу еще разобраться: есть ли с нашей стороны таковая потеря».
Происшествия в Петербурге
Радость в Петербурге. – Рескрипт Князю Кутузову. – Награды. – Повеление об устройстве армии. – Письмо графа Ливена к Барону Гарденбергу.
Донесение Князя Кутузова получили в Петербурге в день Святого Александра Невского.
Государь, обе Императрицы, Цесаревич Константин Павлович, Великие Князья Николай Павлович и Михаил Павлович и Великая Княжна Анна Павловна слушали в Невском монастыре обедню. По окончании литургии Управлявший Военным Министерством Князь Горчаков читал привезенное от Князя Кутузова донесение. Потом совершено благодарственное молебствие с коленопреклонением. Тезоименитство Государя, 12 лет славимое благодарной Россией, никогда не было праздновано с таким восторгом, как в тот день. Хотя Князь Кутузов вовсе не упоминал о победе, однако же одно то, что наконец дано
«Князь Михаил Илларионович, знаменитый ваш подвиг в отражении главных сил неприятельских, дерзнувших приблизиться к древней Нашей Столице, обратил на сии новые заслуги ваши Мое и всего Отечества внимание. Совершите начатое то благоугодное вами дело, пользуясь приобретенным преимуществом, и не давайте неприятелю оправляться. Рука Господня да будет над вами и над храбрым Нашим воинством, от которого Россия ожидает славы своей, а вся Европа своего спокойствия. В вознаграждение достоинств и трудов ваших, возлагаем Мы на вас сан Генерал-Фельдмаршала, жалуем вам единовременно сто тысяч рублей и повелеваем супруге вашей Княгине быть Двора Нашего Статс-Дамой. Всем бывшим в сем сражении нижним чинам жалуем по 5 рублей на человека. Мы ожидаем от вас особого донесения о сподвизавшихся с вами главных начальниках, а вслед за оным и обо всех прочих чинах, дабы по представлению вашему сделать им достойную награду».
Главные награждения за Бородинское сражение были пожалованы следующие: Князю Багратиону 50 000 рублей единовременно, Барклаю-де-Толли орден Св. Георгия 2-й степени, Милорадовичу и Дохтурову алмазные знаки ордена Св. Александра Невского, тот же орден без бриллиантов Графу Остерману и Раевскому. В Генерал-Лейтенанты произведены: Бахметьев, Корф, Васильчиков, Неверовский, Дорохов, Граф Строганов и Принц Мекленбургский. Орден Св. Георгия 3-й степени получили: Капцевич, Лавров, Князь Голицын, Бороздины 1-й и 2-й, Князь Горчаков, Принц Евгений Вюртембергский, Лаптев, Костенецкий, Олсуфьев, Фок, Граф Сиверс, Кретов и Левенштерн. Шпаги с алмазами: Герцог Александр Вюртембергский, Принц Ольденбургский, Коновницын, Князь Шаховской, Граф Ожаровский и Панчулидзев. Орден Св. Анны 1-й степени: Князь Гурьялов, Ермолов, Цвиленев, Паскевич, Граф Воронцов, Барон Розен, Вистицкий, Шевич, Дука, Ивашев и Ферстер. Кроме тех, кто по особым представлениям получил орден Св. Георгия 4-го класса, награждены им по удостоению Кавалерской Думы 35 штаб– и обер-офицеров [288] .
Вместе с рескриптом Государь дал Князю Кутузову различные повеления об устройстве армии, во все Его царствование составлявшем постоянный, неизменный предмет Его попечений:
1) Некоторое число пехотных и кавалерийских дивизий из первых двух армий употребить на укомплектование остальных, так чтобы полки сохраняемых дивизий были приведены в комплектное состояние офицерами и нижними чинами. Упраздненные полки, за оставлением в них по 60 человек, с приличным числом обер– и унтер-офицеров и барабанщиков, отправить во Владимир к Князю Лобанову-Ростовскому, для укомплектования рекрутами и потом возвращения их в армию. «Сим средством, – сказано в рескрипте, – сохраненные дивизии будут комплектны, а расстроенные полки будут иметь средство себя преобразовать, равномерно и обозы в армии убавятся, потому что останутся единственно принадлежащие к сохраненным дивизиям. Недостаток в генералах и штаб-офицерах будет также меньше ощутителен уменьшением числа дивизий и полков» [289] . 2) По причине убыли в штаб-офицерах Государь предоставил Фельдмаршалу сделать по двум первым армиям производство до Полковничьего чина, и «непременно требовал», чтобы он производил несмотря на старшинство, а только по отличию и храбрости [290] . 3) Насчет кавалерии было за год до войны постановлено правилом: всем кавалерийским полкам иметь лишний годовой ремонт строевых лошадей, для чего суммы и фураж были отпущены полкам. Однако Военное Министерство не имело надзора за исполнением. Во многих полках оказались или неполное число ремонтов, или неспособные к службе лошади, а резервные эскадроны не имели довольно лошадей для укомплектования находившейся в армиях кавалерии, начинавшей слабеть от сильных переходов и сражений. Вследствие того Император велел учредить кавалерийские депо и предоставил Князю Кутузову взять под квитанции из Москвы и губерний Московской, Калужской и ближних уездов Тверской, способных на службу лошадей, комплектуя ими полки [291] .
С сими повелениями Государь послал в армию Флигель-Адъютанта Чернышева. Он привез с собою также начертанные Императором, еще прежде Бородинской битвы, предположения о действиях всех армий вообще и сосредоточении больших сил на Березине, в тылу Наполеона. На сем плане, как увидим впоследствии, основаны были главные направления армии. Цель его состояла в недопущении Наполеона вырваться из России. Возымев уже тогда исполинскую мысль уничтожить Наполеона или свергнуть его с престола, Государь приглашал к содействию Пруссию и Австрию и приказал бывшему перед войной посланником в Берлине Графу Ливену снестись о сем предмете с Прусским Министром Иностранных Дел, Бароном Гарденбергом. Письмо к нему Графа Ливена, предварительно утвержденное собственной рукой Государя, было следующего содержания: «Искреннее сожаление мое при разлуке с вами, которое столь же дружески было вами самими изъявлено, равно как почтительная привязанность моя к Августейшему Монарху вашему, возбуждают во мне желание воспользоваться первым благоприятным случаем, чтобы поручить себя вашему воспоминанию и побеседовать с вами о моем Отечестве, обращающем ныне взоры и участие всей Европы и вполне заслуживающем ее удивление блистательными опытами приверженности к своему Государю и почти сверхъестественными усилиями для содействия Его видам. Причислять вас к разряду тех людей, пораженное воображение коих доступно одному только страху, значило бы оскорблять вас. Думать, что я могу легкомысленно взирать на способы, собранные против моего Отечества, значило бы оскорблять меня. ИМПЕРАТОРУ, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ ГОСУДАРЮ моему, известны были материальные силы неприятеля. Если желание сохранить мир довело дела до того, что неприятель явился в наших областях, то сие кратковременное пожертвование вознаграждается той выгодой, что армии Наполеона завлечены на поприще, удаленное от своих пособий, и воззванием к народу, который с излишеством доставил способы восстановить с нашей стороны перевес сил, неминуемо долженствующий отразить с успехом нападение столь же несправедливое, сколь огромны были средства для приведения его в исполнение. Наша система войны состояла в том, чтобы не подвергать отдельных армий случайностям; надобно было сосредоточить их и для того отступать. Сперва полагали дать общее сражение в Смоленске, но потом отменили, намереваясь присоединить к армии новые подкрепления, и наконец остановились на равнинах Можайска. Там подошли к армии резервный корпус Генерала Милорадовича и сформированное в Москве ополчение. 24 Августа Русский авангард со славой сражался один, а 26-го числа вся линия вступила в кровопролитный бой, продолжавшийся 15 часов. Все усилия Императора Наполеона прорвать линию были отражены с величайшим мужеством, и армия его принуждена была уступить нам поле сражения. Москва стояла под оружием, готовая принять его, если бы победа осталась за ним.