Опиумная война
Шрифт:
Она задыхалась…
Пальцы нащупали факел. Рин схватила его и вслепую ткнула им вверх.
Факел с громким шипением подпалил беззащитное лицо чимея. Тварь завизжала и спрыгнула с Рин. Чимей валялся в грязи, заламывая руки и ноги под странными углами, и завывал от боли.
Рин тоже закричала — у нее загорелись волосы. Она натянула капюшон и прижала ткань к голове, чтобы сбить пламя.
— Сестренка, помоги мне, — охнул чимей. Несмотря на боль, он сумел произнести это совсем как Кесеги.
Рин подползла
— Рин.
Теперь он заговорил голосом Алтана.
И она не смогла отвернуться.
Поначалу у твари было только лицо Алтана, но потом чимей превратился в Алтана. Он распластался по земле, из виска струилась кровь. У него были глаза Алтана. И шрам Алтана.
И дымящийся, раненый Алтан зарычал.
Отбиваясь от попыток чимея оторвать ей лицо, Рин пригвоздила его к земле, придавив руки коленями.
Нужно сжечь его лицо. Лица — источник его силы. Чимей собирал лица всех, кого убил, черты всех оторванных лиц. Он состоял из человеческих образов, а теперь хотел получить и ее лицо.
Рин ткнула факелом ему в лицо.
Чимей снова закричал. Алтан снова закричал.
Рин никогда не слышала, чтобы Алтан кричал, не в реальном мире, но была уверена, что звучит это именно так.
— Прошу тебя, — рыдал Алтан. — Прошу, не надо.
Рин стиснула зубы и крепче сжала факел, тыча им в голову чимея. Ее ноздри заполнились запахом горелой плоти. Рин задыхалась, от дыма она отпрянула, но не остановилась. Она пыталась отвести взгляд, но глаза чимея притягивали. Он заставил ее смотреть.
— Ты не можешь меня убить, — прошептал Алтан. — Ты же меня любишь.
— Я тебя не люблю, — ответила Рин. — И я могу убить кого угодно.
Способности чимея ужасали — чем сильнее он горел, тем больше становился похожим на Алтана. Сердце Рин колотилось о грудную клетку. Нужно очистить разум. Отбросить все мысли. Не думать. Не думать. Не думать. Не…
Но она не могла отделить Алтана от чимея. Они были идентичны. Она любила его, а он хотел ее убить. Если только Рин не убьет его первой.
Но это не имеет никакого смысла…
Она снова сосредоточилась, утихомирила ужас и собралась, но теперь не стала пытаться отделить Алтана от чимея, она просто убьет его, кем бы он ни был.
Она убивала чимея. Убивала Алтана. И того, и другого. Но это необходимо.
У Рин не было маковых зерен, но сейчас ей и не был нужен Феникс. Хватит факела и боли.
Она ткнула рукояткой факела Алтану в лицо. Снова и снова, изо всех сил. Дерево проломило кость. Щека чимея запала, вместо плоти и кости образовалась дыра.
— Мне больно, — пораженно сказал Алтан.
Тебе не просто больно, я тебя убиваю.
Рин тыкала факелом снова и снова.
И в конце концов чимей перестал бороться. Его мышцы расслабились, ноги больше не брыкались. Рин переступила через его голову, тяжело дыша. Она прожгла его лицо до кости. Под обугленной, дымящейся кожей виднелся тонкий белый череп.
Рин слезла с трупа и сделала большой, тяжелый вдох. А потом ее вырвало.
— Прости, — сказал Нэчжа, когда очнулся.
— Не извиняйся, — ответила Рин.
Она лежала рядом с ним, прислонившись к стене. В переулке выплеснулось все содержимое ее желудка.
— Ты не виноват.
— Виноват. Когда ты его увидела, то не застыла.
— Застыла. Как и весь эскадрон. — Рин ткнула пальцем в сторону мугенских трупов на рыночной площади. — И ты помог мне взять себя в руки. Не вини себя.
— Я был идиотом. Мне следовало знать, что та девочка…
— Никто не знал, — отрезала Рин.
Нэчжа промолчал.
— У тебя есть сестра? — спросила она через какое-то время.
— Раньше был брат. Младший. Он умер в детстве.
— Ох. — Рин не знала, что на это сказать. — Сочувствую.
Нэчжа сел.
— Когда чимей кричал на меня, мне казалось, что… что это моя вина.
Рин сглотнула комок в горле.
— А когда я его убивала, мне казалось, что я убиваю близкого человека.
Нэчжа окинул ее долгим взглядом.
— И кем он был для тебя?
Рин не ответила.
Они молча похромали обратно, периодически ныряя в темные углы, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Скорее привычка, чем необходимость. Рин решила, что в этой части города еще долго не появятся солдаты Федерации.
Когда они дошли до перекрестка дорог в штаб цыке и на базу Седьмой дивизии, Нэчжа остановился и повернулся к Рин.
Ее сердце пропустило удар.
Он был так красив, стоя на перекрестке под лунным светом, заливающим лицо и отбрасывающим с другой стороны длинную тень.
Его кожа выглядела фарфоровой. Не человек, а скульптура. «Он не может быть настоящим, — подумала Рин. — Человек из плоти и крови не может быть так болезненно прекрасен, без единого изъяна».
— Так вот. О прошлом, — сказал он.
Рин скрестила руки на груди.
— Не самое подходящее время.
Нэчжа безрадостно рассмеялся.
— Идет война. Подходящее время никогда не наступит.
— Нэчжа…
Он положил ладонь на ее руку.
— Я просто хотел извиниться.
— Не нужно…