Оплошка
Шрифт:
Сидоркин молча переводил взгляд с повара на зверя, наконец, сказал:
– Ясненько… – и вдруг метнулся к дверям, хотел проскочить внутрь.
Ангелы оттолкнули грешника. Повар схватил Сидоркина за горло:
– Удрать намылился?! Не пройдёт! Извиняйся! Или оторву руку!
– Лучше ногу, – встрял лев. – Пусть прыгает!
– Как скажешь, Теобальдус, – согласился верзила. – Можно и ногу.
Сидоркин схватился обеими ладонями за волосатую руку, но не смог ничего поделать. Хватка у гиганта была железной.
– Ну! –
– Я не буду извиняться перед этим мерзким котом, – просипел карманник.
Его ноги тут же оторвались от поверхности.
– Ты хорошо подумал? – флегматично спросил повар.
Сидоркин смог лишь кивнуть.
– Голиаф, отведи этого психа в скотобойню, – прыгал лев. – Там ты отрубишь ему ногу. Здесь ходят, могут увидеть…
– Ты прав, Теобальдус, – повар опустил Санька на плиты двора, отпустил горло, схватил за шкирку. – Пойдём-ка!
И тут рядом раздался категоричный женский голос:
– Что здесь происходит?
Верзила выпустил карманника… тот схватился за горло, хлопая глазами и кашляя.
Зверюга поджала хвост и воскликнула:
– Бабушка! Как я рад, что ты приехала! – Лев льстиво замурлыкал.
– Не называй меня бабушкой! – строго сказала женщина, подходя ближе. Она остановилась между Саней и Голиафом.
Верзила посмотрел на неё смущённо, смиренно опустил руки и смиренно же сказал:
– Добрый день, Анна.
– Объясняйся! – не ответила женщина на приветствие.
Гигант молчал, переминаясь, лев вилял хвостом.
Сидоркин последний раз кашлянул, отнял руку от горла, посмотрел на источник неожиданной помощи.
Это была женщина лет 50-ти, с энергичным и очень притягательным лицом. Каштановые волосы до плеч стянуты сзади простой черной резинкой. Среднего роста фигуру элегантно обтягивало длинное приталенное зелёное платье.
– Я жду! – нетерпеливо продолжила дама.
Из дверей замка вышли два архангела и светловолосый мальчишка с крылышками за спиной. Увидев женщину, троица приостановилась, отвесила синхронный неглубокий поклон и направилась к забору. Женщина кивнула в ответ.
– Э-э, бабушка, мы с Голиафом просто встретили старого приятеля, – стал объяснять лев. – Вот, э-э… говорили за жизнь.
– С каких это пор ты стал дружить с душами? – подозрительно произнесла дама, переводя взор на Сидоркина.
Тот несмело глянул в тёмные глаза под тонкими изогнутыми бровями.
– И мне кажется, ты врёшь, противный рыжий кот! Я не буду рассказывать Иисусу о твоих выходках, а сама накажу розгами. Да так, что ты неделю не сможешь сесть на свою никчемную задницу!
– Бабушка, я не вру! – затянула зверюга. – Я добрый, ласковый и весёлый лев.
– Сколько раз повторять, не называй меня бабушкой, мелкий и хвастливый пакостник! – заявила женщина. – Душа, как тебя
– Саня, – пробормотал вор.
– Значит, Александр. Александр, расскажи, что здесь произошло.
Сидоркин ненадолго задумался. Лев с испугом смотрел на него, верзила разглядывал свои кирзовые сапоги.
– Извините, но врать вам я не буду, а правду рассказывать не хочу, – изрёк вор. – Никогда не был стукачом!
– Молодец, что не хочешь врать, – похвалила женщина. – А сказать правду не есть грех. Зарвавшихся типов надо учить! Порок должен быть наказуем, иначе он породит абсолютное своеволие. Вселенская аксиома! Хотя, дело, конечно, твоё… Ты куда шёл?
– На суд.
– Пойдём, я тебя немного провожу, – дама приблизилась к входу, ангелы отдали ей честь мечами, обернулась. – Я буду гостить три дня. Забирай своего повара, мяукающий трус. И чтобы ни его, ни тебя я не видела, пока буду здесь! Идём, Александр.
Ангел суетливо распахнул створку, Сидоркин проник внутрь замка вслед за спасительницей.
Саня и женщина пошли по безликому коридору с белыми стенами и электролампочками под потолком.
– Вы кто? – спросил карманник. – Хотя, догадываюсь. Вы – Бог-мать.
Дамочка покосилась:
– Я бабушка Иисуса – Анна. Прилетела проведать внука.
– Вы зря прилетели, Анна, – грустно сказал вор. – Иисуса нету.
– Ничего, ночевать всё равно домой придёт, – бабушка остановилась, подала руку. – Счастливо, Александр!
Сидоркин пожал тёплые пальцы, сказал:
– Вы не поняли. Иисуса, вообще, больше нету. Его убили.
– Чепуху городишь, – возразила молодая старушка. – Мой внук – бессмертен!
Она кивнула и вошла прямо в стену.
Карманник пробормотал:
– Если родная бабушка не верит, что говорить о «Б» и прочих…
В раздумьях он последовал дальше по безликому коридору.
49. ИИСУС
Благочестивый сидел за столом и что-то быстро писал с сосредоточенным видом.
Чмокнула дверь.
Помощник поставил точку, отложил шариковую ручку, воззрился на вора, стоявшего у порога.
– Явился, Сидоркин, – ощерился очкарик. – Можешь сесть.
Карманник опустился на стул и сразу произнёс:
– Ты мне не верил, а Иисуса убили!
– Лучше о себе подумай, – усмехнулся заморыш. Он поглядел на бумагу, которую только что дописывал. – Сто три килограмма грехов… так… пропустим описание… – перевернул листок, – наказание… – поцокал языком, – в общем, тебе хватит. Распишись. – Подвинул бумагу и ручку.
– Я ничего подписывать не буду, – по привычке сказал Сидоркин.
– Как хочешь, – замухрышка положил бумагу перед собой, что-то зачиркал. – Так и запишем, от росписи отказался.