Оплот добродетели
Шрифт:
Монослойные маски-стабилизаторы… конечно, сомнительно, что Химера рискнет вмешиваться в рециркуляционные системы корабля, но пусть будут. Одну Кахрай закрепил над челюстью клиента и пояснил:
— На всякий случай.
А тот не стал возражать.
— Слухи? — Лотта слегка нахмурилась.
Она вовсе выглядела уставшей и обеспокоенной одновременно, отчего появилось престранное желание обнять ее и спрятать.
Куда?
Кахрай понятия не имел. Главное, чтобы там, в этом месте, было спокойно
— Зачем? — Лотта коснулась его.
И пальцы ненадолго встретились.
— Не знаю пока, но что-то подсказывает, что все… не совсем так идет, как я думаю, — Кахрай все же руку убрал, хотя и слишком медленно.
Ее кожа была мягкой.
А волосы сияли.
И хотелось смотреть на них, трогать, перебирать хрупкие эти прядки.
— Ясно, — сказала она, хотя было очевидно, что ничего не ясно. — Вы посидите, я пока спрошу у одного человека… когда мы там на струну ложимся?
Кахрай развернул экран.
— Через два часа должны.
Программы работали.
Они добрались до искина и теперь старательно дублировали каждую команду, не забывая и о системе безопасности, первичный анализ которой выявил добрую дюжину дыр.
— Хорошо. Успею. Вы… посидите пока.
Тойтек мрачно кивнул.
Он и так сидел, злой, нахохлившийся и явно думающий о чем-то важном и судьбоносном, ибо гениям об остальном думать не с руки. А Кахрай вот думал, что он опаздывает.
Куда?
И как?
И… системы работали.
Показатели рециркуляции, что газов, что жидкостей оставались стабильны. Признаков вмешательства он не обнаружил, но… отчеты ремонтной службы.
Показатели совместимости.
Перепроверка работы двигателей на холостом ходу. И калибровка, произведенная на Аррее. Ввод на орбиту.
Младшие системы.
Все было нормально. Слишком уж нормально, и эта нормальность заставляла Кахрая нервничать куда сильнее. Ощущение прицела не просто не исчезло, оно стало явным, определенным даже.
Он потер шею. А Тойтек сочувственно произнес:
— Плохо?
— Нехорошо, — Кахрай пролистал стопку последних отчетов, пытаясь найти хоть что-то подозрительное.
Пусто.
И может, ошибается? Может, и в самом деле все… успокоилось? Само собой, без его, Кахрая, участия? Бывает же такое.
Договорились.
Там, где большие деньги, любят договариваться. И контракт вполне могли бы отозвать. Тойтек нужен. Не Кахраю, но «Фармтеку», и значит… просто нервы.
— Они объявили о слиянии, — Лотта вошла в комнату и упала на кресло. Вытянув ноги, она уставилась на них с величайшей задумчивостью.
— Кто?
Кахрай тоже смотрел на эти ноги.
Искоса.
Надеясь, что интерес его не слишком заметен, но все же…
— «Фармтек» и «Рахх-Уни». Это ведущая компания Рахха. Создание совместного предприятия по производству принципиально новой вакцины. Ее уже анонсировали.
Тойтек
— «Рахх-Уни» оформил патент, но, как понимаю, собственных мощностей у него недостаточно, вот и привлекли…
— Тварь, — прозвучало четко и жестко. — Это… м-моя… в-вакцина. Он-на… н-не… р-рабтает.
– Работает, — возразила Лотта. — Мой человек получил возможность ознакомиться с отчетами. Причем, как «Фармтека», так и «Уни». Сейчас вакцина проходит апробацию, пока на животных, но мой человек уверил, что эксперимент близок к завершению.
— Т-тварь…
Кахрай испугался, что клиента удар хватит. Но тот справился, упрямо тряхнул головой.
— Они… с-сгов-рились… с-сначала.
— Возможно, — согласилась Лотта, закинув ногу за ногу. — Первичные испытания требуют времени, и значит, начаты были еще до… происшествия с вами.
Она отвела взгляд, будто бы именно ей было неловко за все, что случилось с Тойтеком.
— Патент уже оформлен. И к запуску, насколько понимаю, все готово, — она пошевелила тонкими пальцами. — Мой человек сказал, что к нему обратились с предложением выкупить часть этой новой компании. Я запретила.
— Почему?
Неловкое пожатие плечами, и цветная блузка почти сползла, обнажив острое плечико.
— Не знаю. Просто… предчувствие, что ничего хорошего не получится, — бледный палец потер переносицу. — Знаете, бабушка говорила, что наша семья, что она не просто так вошла в число первых на Новой Британии, что прапрапрадед мой был купцом. И он всегда знал, во что стоит вкладываться, а во что нет, и что дар этот перешел его сыну, а потом… мы пережили и Хаасскую депрессию, и дефолт времен Наура без особых потерь. Мы избежали участия в Большой золотой афере. И теперь что-то подсказывает, что это вложение будет очень неудачным. Куда более неудачным, чем покупка «золотых» акций.
Тойтека душила ярость.
Потому что…
Получается… что получается? Да полное… он выругался мысленно. И снова. И еще раз, но легче не становилось. Хуже всего, что Тойтек чувствовал себя не беспомощным, к беспомощности он как раз успел привыкнуть. Он чувствовал себя дураком.
Он!
Идиотом, которого обвели вокруг пальца… и кто? Ладно Элиза, она дрянь, но ее хотя бы понять можно. Но Мейсон… ему Тойтек верил.
Старый приятель.
Друг.
И единомышленник, как представлялось.
— Мы… — он вдруг понял, что если не заговорит, то его просто-напросто разорвет от злости, и возможно, отнюдь не фигурально. Голова налилась тяжестью, сердце неприятно задергалось, а искин кресла издал протяжный жалобный писк. — Мы… учились. Вместе.
На шее забилась, застучала артерия. И Тойтек испугался, что она не выдержит напора крови. Он понимал, насколько беспочвенен и нелеп даже этого его страх, но справиться с ним не мог.
Долго.
Целых несколько секунд. Но страх отступил.