Опороченная (Карнавал соблазнов)
Шрифт:
Он широко ухмыльнулся.
Идит озадаченно глядела на улыбку Эйрика, которая не смягчала его сердитых глаз. Потом ее губы пораженно разжались, а лицо залило от догадки жаркой краской.
— Ох… ладно. Я вижу, что ты меня просто дразнишь, говоря о наказании.
— Нет, отнюдь. Ты заплатишь, и заплатишь как следует, на моих условиях, Идит. Но сейчас мне требуется твоя помощь с Эммой. Если я запру дверь этой спальни — а я решил, что это создает хорошие возможности для твоего «наказания», — я решу этот вопрос на много дней, и тогда пусть уж меня не беспокоит
«Много дней! — восхитительные мурашки поползли по Идит. — Что могут делать вместе два человека много дней?» Но затем до ее сознания дошли и его другие слова.
— А что с Эммой? — спросила она.
Он начал ей рассказывать про немоту своей шестилетней дочки, наступившей после пожара, унесшего три года назад жизнь ее матери.
— Ее память начала возвращаться. Несомненно, это было вызвано эпидемией в приюте, когда сжигали зараженную одежду и белье. Она даже начала говорить кое-какие слова. Вот только кричит и плачет непрерывно день и ночь.
Идит забыла про собственные беды и про гнев Эйрика.
— Скажи, чем я могу помочь.
Когда Эйрик изложил свою просьбу, она кивнула и пошла вместе с ним к двери. Перед тем как войти к Эмме, он обернулся и сказал:
— У нас с тобой много незаконченных дел, жена. Не думаю, что я что-то забуду. У меня долгая, очень долгая память, а список твоих провинностей растет с каждым днем.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
К вечеру Эйрик вернулся со своими людьми с ристалища. Потный и усталый после физических нагрузок, а также от душевного напряжения последних дней, прошедших в тревоге за Эмму и Идит, не говоря уж об отсутствии новостей из витана, он медленно поднимался вверх по ступенькам.
Шагнув к открытой двери своей спальни, он остановился, изумленный домашней идиллией. Идит сидела на кровати, прислонившись к спинке. Одна ее рука обнимала Эмму, другая Джона. Рядом сидели, скрестив ноги, Лариса и Годрик. А верный барбос Принц лежал, распростершись на полу, не сводя с Идит влюбленного взора.
Дети жадно слушали историю про его прадеда, Гаральда Светлоглавого, некогда короля всей Норвегии.
— И Гаральд безумно влюбился в Гиду, дочь короля Гордаланда. Однако Гида отказалась выйти за него замуж, пока он не покорит всю Норвегию, а этого не удавалось до него ни одному королю.
— А мой дедушка Торк был сыном Гаральда? — с благоговением спросила Лариса.
— Да, одним из многих, многих сыновей. Говорят, что у Гаральда их было двадцать шесть, и столько же дочерей.
Эмма потянула Идит за рукав.
— Еще, — попросила она, заставляя Идит продолжать историю. И Эйрик понял, что его немая дочь произнесла новое для нее слово, сама того не замечая. Он увидел свет в глазах жены и понял, что она тоже это заметила. Радостно обняв Эмму, Идит продолжала:
— А Гаральд так сильно любил белокурую Гиду, что поклялся не стричь волосы и не мыть тело, пока не станет правителем всей
— Наверно, от него воняло, как от сраного поросенка, — захихикал Джон.
— Джон! Разве можно говорить такие гадкие слова?
— А мне можно не купаться и не стричь волосы много-много лет?
— Нет, нельзя.
— Расскажи мне дальше, — попросила Лариса. Они с Эммой были просто в восторге.
Эйрик удивленно покачал головой: откуда Идит знала, что его дочери будут рады послушать о своей родословной, тем более что и в семье-то они толком не жили? И где могла слышать его жена эти истории про храбрые подвиги и романтические приключения одного из его предков?
— Тайкир говорит, что ваш прадедушка так и не стриг волосы, пока прекрасная принцесса не согласилась выйти за него замуж, — продолжала она и закончила свой рассказ так: — Но потом помылся и постриг их, и его стали все звать Гаральд Светлоглавый.
«Мой брат! Как это я не догадался, что только Тайкир мог сочинить такую увлекательную сагу про нашего кровожадного деда. Идит не упомянула, сколько жен и любовниц Гаральд покрыл, произведя на свет полчище детей. А детки выросли в кровожадных молодчиков, которые начали убивать друг друга из-за короны».
Однако Эйрик не стал нарушать благоговейного настроения детей и жены. Он стоял, прислонившись к косяку, очарованный этой новой для него чертой своей язвительной жены.
А еще он почувствовал, как защемило сердце, а по телу пронеслась волна тоски, до боли сильной. Он никогда не имел своего дома, даже в детском возрасте. Всегда они с Тайкиром были гостями в других семьях, а их отец служил в йомсвикингах и старался защитить их от мстительных дядьев.
Да, иметь жену и детей, о которых он будет заботиться! Которые тоже будут заботиться о нем! Как это было бы чудесно!
В груди у него защемило. Он не жаждал богатств, да и имел их достаточно, говоря по правде. Он не стремился к титулам и обширным землевладениям, ему просто хотелось жить в безопасности и мире в своем небольшом уделе. Как мог он прожить свои тридцать с лишним лет и не понимать до сих пор, что теплая сцена, которую он видит сейчас перед собой, как раз то, чего он искал всю свою жизнь? Слезы затуманили его глаза, и он уже хотел незаметно ускользнуть.
Но тут его увидел Джон и крикнул:
— Отец!
Эйрика всегда трогало, как легко мальчик принял его. Вот и сейчас, не успел он протянуть руки, как Джон стремительно бросился в его объятия, обхватил худыми ногами за талию и обнял руками за шею. Эмма и Лариса тоже соскочили с кровати, подбежали и обхватили его ноги. Годрик, сирота, стоял робко в стороне, удерживая Принца, который скулил и тявкал, мотая хвостом словно веером.
У Эйрика сжалось горло, поначалу он даже не мог говорить.
— А ты покажешь нам, как устроить состязание в плевках, отец? А? А? — все спрашивал Джон. — Ты ведь обещал.