Опоздать вовремя

Шухаева Ирина

– И будет у них с папой праздник? До меня уже дошли слухи про сердечные приступы…

– Соня!

– Да пошел ты!

– Сонь, такое впечатление, честно, что он для тебя просто повод побузить, выразить себя… Ты что, опять за старое? Войны, враги, разборки? Хватит уже тебе бороться! В конечном итоге любая борьба, она ведь против.

– Ну почему, можно бороться за себя. Это ведь «за»? Верно?

– С кем, Сонь? – он смотрел на нее как на разбаловавшегося ребенка, что начинало опять злить Соню.

– Как с кем? С обстоятельствами!

С людьми! С…

– Ну, да, заканчивай – с собой, то есть против себя…

Соня тяжело вздохнула.

– Значит, бороться плохо?

– Конечно, лучше разбираться.

– С собой – ехидно поинтересовалась Соня.

– Ну да…

– И сколько можно с собой разбираться?

– Не хотел бы тебя огорчать, но постоянно… Или ты хочешь, чтобы за тебя кто-то разобрался? Даже если и появится такой, с глубокими добрыми намерениями, ты что, допустишь наводить порядок в своей жизни, мыслях, чувствах?

– Вот еще! Глупости! Сама разберусь! – она выпустила пар и без всяких размышлений понимала, что он прав. Что именно ее напряжение и тревога становятся источником такого раздражения на Ивана.

– Ладно, я понимаю, что ты не сдаешься… но согласись, когда у человека все в целом хорошо, он собой доволен, знает, чего хочет и что для этого делать, он гораздо спокойнее реагирует на такие явления. Сонь, ну его же, правда, жалко…

– Да какая, к черту, жалость! – мгновенно закипела Соня. – В этом конкретном случае! Вот я передачу по телевизору смотрела… Там про женщину рассказывали. Она инвалид с рождения, без рук родилась. Мать от нее отказалась, она в детдоме росла. Сейчас она уже старенькая, лицо такое простое совсем, открытое и такое светлое. Сын у нее, она так прямым текстом и говорила, спасибо, кто-то мною не побрезговал, ребеночка мне сделал, люди добрые всегда помогали, родила, вырастила… Ее спрашивают: вы, наверное, на мать свою сильную обиду держите? А она в ответ: нет, она же родила меня… Вот за что я душой болею, так это за то, что я сама-то любви не знала, наверное, не знаю, как надо правильно любить сына, внуков…

Такая пронзительность во всем этом – Платонова нету записать… Сына ее показали – нормальный парень. Она всю жизнь при этом работать умудрялась… Дом показали – весь в каких-то приспособлениях, она все делает – и посуду моет, и готовит. Ногами… А когда она перед камерой ногами… Слышишь, НОГАМИ нитку в иголку вдевала!!! У меня слезы полились, я потом три ночи спать не могла – все эта сцена перед глазами стояла. И подумалось мне: какое же блядство кругом блядское творится, все ноют, жалуются, все не так… А человек хочет жить и живет, да еще полноценнее всех нас будет!

– Убедительно, – через некоторое время сказал Алексей. – Но тебе такая женщина на экране встретилась, а этот – в жизни. Хорошая ты, Соня, все правильно понимаешь глобально, но…

– А мне тогда хотелось тебе понравиться, – неожиданно для себя сказала Соня.

– Мне тоже хотелось тебе понравиться, я все это и затеял, чтобы тебя как-то зацепить, узнать про тебя

побольше…

– Ага, потом приятно поразить, да?

– Да…

– Все получилось. И мне было приятно, что это с твоей подачи я почувствовала, что желания исполняются… В принципе… Знаешь уже про добытчика алмазов?

– Как и он здесь? – возмущенно-ревниво спросил Алексей.

– Ну, в некотором роде здесь… – Соне вдруг стало совсем легко с ним разговаривать, как будто с родным, давно знакомым. Может, и хорошо, что у них ничего такого не вышло. – Так вот, меня Макс все канал – где твой будущий муж? А я ему – занят, алмазы добывает… Так Макс как-то ко мне уважением проникся, это потом ему Катя объяснила, что это очередной мой прикол… А когда выяснилось, что твои деньги слегка алмазные, от дядькиного бизнеса, мне даже как-то жутковато стало. Поосторожнее надо шутить, да и желать тоже…

– Вот это нам с тобой и помешало… – задумчиво глядел на нее Алексей. – Видимо, мы оба в такой осторожной стадии находимся… Я ведь тебя когда увидел дома, ну, когда Настька твоя таблеток наелась, такое раздражение накатило. И на тебя, и на себя…

– На себя-то за что?

– За то, что тебя так не разглядел, ошибся. Тогда, в «Лебеде», ты мне показалась прикольной, не такой, как многие… А там, дома, ты была… Серая… Скучная…

– Заезженная?

– Точно! Обиделась?

– Нет. Это так и было.

– А когда на улице после аварии подобрал, вот тут обрадовался. Честно, ты без сознания, грязная вся – и такая настоящая, просто прелесть. Да, Сонь, я твои откровения читал, выпросил у Семена Васильевича. Как он?

– Не знаю… – Соня нахмурилась. То, что Алексей знал про нее слишком много, напрягало.

– В общем, порадовался я за тебя, ну и за свое чутье тоже порадовался…

– И что оно тебе подсказывает, это чутье? – недоброжелательно перебила Соня.

– Береги себя, и все будет…

– Хорошо?

– Как захочешь… Только далеко не уходи… Есть в тебе эта склонность. Поэтому мне потом еще раз захотелось быть с тобой рядом, защищать что ли…

– А потом расхотелось?

Он пожал плечами.

– Скорее да. Ты сама по себе… Но мужик тебе нужен… Но не я… Сейчас, во всяком случае… Знаешь, сейчас честный разговор – у нас ведь у обоих что-то екнуло, но не вспыхнуло, никто головы не потерял… Значит, это что-то не то самое, ну, ты меня понимаешь?

– Кажется, да…

– Так что если что – всегда помогу…

Соня нехотя выползла из кресла.

– Ладно, пойду…

– Держись и пообщайся с Семеном. Он настоящий клад. Пользуйся, пока есть доступ.

– Что значит пока? – настороженно обернулась Соня.

– Все под Богом ходим…

Соне резко захотелось все это закончить. И уйти. И позвонить Семену Васильевичу.

– Скажи мне, – начала она, – что таких уродов больше никогда не будет.

– Будут, Соня. Все, иди, ты свободна…

Соня подошла к столу, села, потянулась к принтеру, достала чистый лист.