Опричники Сталина
Шрифт:
Именно «Большой террор» позволил Жукову выдвинуться — с августа 1938-го по май 1939 г. он работал начальником ДТО ГУГБ НКВД Западной железной дороги, возглавляя аппарат из нескольких десятков следователей. Хвост из многих сотен уничтоженных людей за Жуковым тянулся такой, что посадить его намеревались в течение целого года. В феврале 1940 г. военный трибунал Белорусского военокруга постановил привлечь чекиста к уголовной ответственности за незаконные массовые аресты, избиения и расстрелы.
После снятия с работы в Смоленске Жуков более полутора лет ждал назначения, находясь в резерве, но в итоге не проиграл: бериевский отдел кадров пригласил его в центральный аппарат НКВД на должность начальника отделения. Это означало, что обошлось даже без понижения. Хоть в 1940 г. вопрос об аресте Жукова трижды (!) ставился особой комиссией НКВД СССР, но такими ценными кадрами товарищ Берия
С февраля 1941 г. Жуков работал замначальника 1-го отдела Второго (контрразведывательного) управления НКГБ СССР, а в августе получил пост начальника 4-го отдела Второго управления НКВД СССР. О функциях этого отдела может дать представление перечень обязанностей, возложенных на пять его отделений. Первое отделение «обслуживало» агентурным наблюдением польское, чешское, югославское, греческое, шведское и норвежское посольства и миссии, а также колонии, военные миссии и атташат. Второе занималось организацией агентурной работы по линии польских нелегальных организаций в генерал-губернаторстве, польской ссылкой и лагерями, польскими колониями за рубежом. Третьему отделению была поручена следственная работа, четвёртое ведало представительством свободной Франции и испанской эмиграцией. На пятое отделение была возложена закордонная работа.
С мая 1943 г. комиссар госбезопасности 3-го ранга Жуков возглавлял 7-й отдел Второго управления НКГБ, имевший аналогичные задачи. С 17 августа 1941 г. по сентябрь 1944 г. он одновременно был заместителем уполномоченного Генштаба по делам иностранных военных формирований, уполномоченным СНК СССР по иностранным союзным формированиям на территории СССР и уполномоченным Ставки ВГК по этим вопросам. В январе 1942 г. ему добавили должность главного офицера связи НКВД при командовании Чехословацкой армии. С июля 1944 по 19 сентября 1944 г. Жуков был заместителем представителя правительства СССР в Польше (г. Люблин). Его работа требовала постоянного контакта с верховной властью: как свидетельствует журнал посещений Верховного Главнокомандующего, в 1942–1944 гг. комиссар госбезопасности Жуков в течение 21 раза встречался со Сталиным [373] .
373
Тепляков А.Г. Портреты сибирских чекистов //Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. Вып. 3. — Новосибирск, 1997. С. 108–109; РГАНИ. Ф. 6. Оп. 3. Д. 594. Л. 144–154; Исторический архив. 1998, № 4.
Младшие братья Жукова тоже пошли в чекисты. Средний брат Николай, будучи лейтенантом госбезопасности, в 1939-м за нарушения законности получил шесть лет заключения, в 1941 г. был амнистирован и впоследствии работал замначальника областной милиции в Куйбышеве, где в 1946 г. его осудили на восемь лет за некое должностное преступление. Младший брат Сергей — заместитель начальника отдела УНКВД по Львовской области — пропал без вести под Киевом осенью 1941 г.
Начальник над славянскими союзниками
Хорошо запомнил генерала Жукова один из соратников Тито М. Джилас, впоследствии написавший любопытные мемуары и важную книгу о коммунистической номенклатуре «Новый класс», что стоило ему многих лет в югославской тюрьме. Согласно мемуарам М. Джиласа, встречавшегося с Жуковым в 1944 г., «стройный и бледный блондин, всё ещё молодой и очень находчивый, Жуков не был лишён чувства юмора и изысканного цинизма — качеств нередких для сотрудников секретных служб. Говоря о Югославской бригаде, он сказал мне: «Неплохо, учитывая материал, с которым нам пришлось работать» […] Жуков был прекрасным государственным служащим, и на основе опыта на него большее впечатление производила сила, нежели идеология, в качестве средства достижения коммунизма. Отношения между нами достигли известной степени близости, хотя в то же время были и сдержанными, потому что ничто не могло отодвинуть в сторону расхождений в наших привычках и взглядах… Жуков подарил мне офицерский ручной пулемёт — подарок скромный, но полезный в военное время».
Вспоминая о встрече со Сталиным, Джилас упомянул эпизод с обсуждением вопроса о широких поставках югославским партизанам советского оружия. Сталин посетовал, что Черноморский флот уничтожен и вооружения перевозить нечем. Жуков предложил перебросить корабли с Дальнего Востока на Чёрное море, но вождю не угодил: «Сталин
— О чём только вы думаете? Вы в здравом уме? На Дальнем Востоке идёт война. Безусловно, кое-кто не упустит возможности потопить эти корабли. В самом деле! Корабли придётся закупить… Египет продаст — Египет продаст что угодно, поэтому они точно продадут нам корабли.
[…] Генерал Жуков быстро и молча сделал заметку о решениях Сталина. Но закупка кораблей и поставка югославам советских судов так и не состоялась… — Красная армия вскоре достигла югославской границы и, таким образом, могла оказывать помощь Югославии на суше» [374] .
Особенно «изысканный цинизм» пригодился генералу НКВД при общении с поляками, которых требовалось «агентурно обслуживать». Когда после начала войны СССР восстановил дипотношения с Польшей и постановил амнистировать арестованных поляков, то разнообразную помощь разбросанным по СССР более чем 300 тыс. поляков оказывали курируемые польским посольством 807 различных организаций с 2.639 сотрудниками. Их работа тревожила НКВД. В августе 1941 г. майор госбезопасности Жуков предписал «подобрать представителей для связи с польским посольством по оказанию помощи полякам… за счёт проверенной и не расшифрованной среди поляков агентуры».
374
Джилас М. Беседы со Сталиным. — М., 2002. С. 49–50, 76–77.
К сентябрю 1942 г. отдел Жукова составил подробный список военнослужащих польской армии, оставшихся на советской территории после ухода армии Андерса в Иран. Это были более двухсот офицеров и солдат, которые либо дезертировали, либо находились на излечении или в командировке. Все они подозревались в шпионаже. По мнению современного исследователя М. А. Тумшиса, 20–30 % из них были готовы приступить к «активной разведывательной работе». При этом расчёте Тумшис опирается на факты обнаружения польских агентурных сетей в Узбекистане и Казахстане. Но вряд ли официальные отчёты о работе контрразведки военных лет можно так легко принимать на веру. Например, алтайские чекисты в 1942 г. сфабриковали дело на большую «шпионскую группу» из польских граждан, которое впоследствии было прекращено как совершенно необоснованное [375] .
375
Лебедева Н.С. Армия Андерса в документах российских архивов //Репрессии против поляков и польских граждан. — М., 1997. С. 179–180, 187, 191; Катынь. Март 1940 г. — сентябрь 2000 г. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы. — М., 2001. С. 619–620; Тумшис М.А. ВЧК. Война кланов. — М., 2004. С. 257; ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-20120 (тт. 1–4).
Организовывая польские войска, Жуков одновременно участвовал в большой лжи вокруг катынской трагедии. В своих письмах в январе 1942 г. к Г. С. Жукову командующий польской армией генерал Владислав Андерс писал, до какой степени бесплодные поиски пропавших военнопленных затрудняют организацию армии, как сильно морально угнетают и его самого, и его сотрудников. Позднее Андерс вспоминал: «С момента эвакуации тех трёх лагерей (Старобельск-1, Козельск-1 и Осташково) в апреле-мае 1940 года не осталось и следа от 15000 военнопленных (среди которых было 8 тысяч офицеров). Нам тогда еще и в голову не приходило, что 15 тысяч военнопленных убиты, мы упорно, каждый день спрашивали о них каждого. Слухов о том, что большевистские власти провели массовую хладнокровную ликвидацию, мы поначалу даже не хотели принимать во внимание…» В операции по уничтожению польских граждан принимало участие большое количество энкаведешников, так что Жуков наверняка знал о судьбе тех, кого безуспешно разыскивало эмигрантское польское руководство.
Секретарём в отделе Жукова работала Г. И. Маркина, недавно вспомнившая отдающий апокрифом эпизод с вызовом к Сталину Жукова и генерала Андерса, который должен был возглавить создающуюся польскую армию: «Берия представляет Сталину Жукова: майор госбезопасности. Сталин уточняет: «Не майор, а генерал-майор. Не может майор работать с генералом польской армии». Трудно поверить, но всё так и было. Я, как секретарь, провожала его к Сталину майором. Возвращается, идет по коридору и посвистывает. Открывает дверь, руку под козырек: «Генерал-майор Жуков прибыл в ваше распоряжение!» Мы вскочили и вытянулись — генерал же перед нами…»