Опрометчивость королевы
Шрифт:
«Но не сейчас», – решил он. Ему хотелось, чтобы Каролина оставалась в его доме как можно дольше. Однажды он признался своей любовнице мадам де Герцфельдт, что Каролина – его любимый ребенок.
Там, внизу, она явно флиртовала с молодым Джоном Томасом Стэнли и расстроилась бы, знай, что отец за ней наблюдает. Иногда ему очень хотелось, чтобы дети не боялись его, но что поделаешь, если именно с ними без страха не обойтись.
Герцог вздохнул и отвернулся от окна в тот момент, когда мадам де Герцфельдт вошла в комнату.
Приблизившись, она взяла его под руку.
– Вы
Она все еще казалась ему самой прекрасной из всех, кого он знал, хотя прошло так много лет с тех пор, как он встретил ее и полюбил. Сейчас, как и прежде не раз, он думал, что все сложилось бы иначе, если бы только ему было позволено жениться на ней.
– Шарлотта теперь прекрасно устроена, – напомнила она герцогу, уводя его от окна.
– Да, подходящая пара, – признал он. – Вы думаете, она… утихомирится?
– Теперь, когда у нее есть муж, можно надеяться. – Она не добавила, что, переложив заботу о Шарлотте на плечи ее мужа, они почувствуют облегчение. Он и так знал, о чем она думает, ведь между ними не было тайн.
Высокая, статная, красивая и к тому же благородная, преданная ему и Брунсвику во всем, была она его королевой, хотя и не обладала титулом. Как он хотел, чтобы их сын стал его наследником. Солдат, красавец, благородный до корня ногтей, он успел сделать прекрасную карьеру, всегда такой невозмутимый, как и его мать. «О господи, – думал герцог, – как восхитительна эта его невозмутимость! Тем не менее то, что у меня внебрачный сын, позорным пятном лежит на моих законных детях».
– Я думаю, – сказала она, – что Каролина тоже захочет замуж теперь, когда у ее сестры есть муж.
– Каролина – еще ребенок.
– Вы так думаете? Тогда посмотрите во двор…
Мадам де Герцфельдт мгновение помолчала. Потом пожала плечами.
– Она рано повзрослела, как и сестра. Однако еще несколько лет вам не придется искать деньги на ее свадьбу.
– Это будет нелегко. Ее братья…
Взгляд герцога был полон боли, и любовница поспешила утешить его:
– Фредерику Уильяму и девочкам не о чем тревожиться.
– О, дорогая моя, что за напасть! Мой старший сын почти что олигофрен, второй сын тоже недоразвитый, третий сын слепой. Почему? За что мне такое наказание? Если бы я женился на вас…
– Мы были счастливы вместе все эти годы.
– Что бы я делал без вас?
– К чему спрашивать, ведь я никогда не неволила вас… и, пока это зависит от меня, никогда не стану неволить.
Он смотрел на ее прекрасное лицо и думал, что давным-давно примирился со всем: с несчастливым браком с англичанкой, с ужасными последствиями этого брака. Все эти годы они были любовниками, даже до того, как он женился на Августе. Он не отказался от своей Любви, когда Августа приехала из Англии и узнала, что у него любовница, которую признает двор. И она не оставила его, несмотря на все протесты Августы, всегда вела себя с таким достоинством, что со временем даже королева должна была признать ее в этом статусе.
– Если ваш
– У вас есть законные наследники, – напомнила она. – И с этим ничего не поделаешь.
– Только подданным дозволено быть счастливыми, – с горечью произнес он, – лишь они выбирают любимых. Короли не женятся по любви, их браки редко бывают счастливыми. Горька их семейная жизнь, и это плохо сказывается на детях. Часто они нездоровы душой и телом.
Ей очень хотелось утешить его.
– Кажется, Шарлотта все же счастлива, – заметила она.
– Любовь моя, я знаю, что вы хотите меня утешить. Шарлотта вечно возбуждена. Она, как Каролина. Обе жаждут острых ощущений. Это сродни помешательству… Нет, нет. Скорее просто одержимость, вот что это такое. Я молю бога, чтобы Шарлотта оставалась умиротворенной, когда ее возбуждение схлынет.
– Ну, ее возбуждение продлится недолго, может быть, скоро у нее будет ребенок, а это ее отрезвит.
– Вы, я вижу, как всегда, надеетесь на лучшее.
– По крайней мере, надо радоваться тому, что есть. Кто знает, может, ничего плохого и не случится.
Он с благодарностью сжал ее руку.
– Вы, как всегда, правы.
Она улыбнулась ему, но в глазах по-прежнему таилась тревога. С тех пор как он унаследовал герцогство два года назад, их жизнь утратила беззаботность. Его отец был мотом, и Чарльзу досталась страна в разоре. Он был исполнен решимости привести ее к процветанию и занимался экономикой, как умел. Это было нелегко, ведь он прежде всего солдат, а не государственный деятель. Вот из мадам де Герцфельдт вышел бы прекрасный министр. Он не делал и шага, не посоветовавшись с ней, и каждый раз убеждался, что поступает мудро. Она устроила брак Шарлотты, она займется и сватовством Каролины, когда придет время. Это она предложила, чтобы принцессы были свободны в выборе религии и сделались бы католичками или протестантками в зависимости от того, какую религию будет исповедовать их будущий муж. Так, убеждала она, будет легче найти им мужей, ведь столько удачных браков сорвалось из-за религиозных различий жениха и невесты.
Какой блистательной герцогиней она могла стать! А ему пришлось довольствоваться Августой, та только и делала, что постоянно всем напоминала, насколько лучше, чем в Брунсвике, обстояли дела в Англии, где правил ее брат, король Георг III.
– Итак, – сказала мадам де Герцфельдт, – будем думать только о свадьбе, а к грядущим трудностям вернемся, когда они настанут.
Герцогиня в это время беседовала со своей дочерью Шарлоттой, невестой, будущей замужней дамой.
– Конечно, на мой взгляд, для вас было бы лучше выйти замуж за английского принца. Моему племяннику, принцу Уэльскому сейчас… дайте вспомнить… Двадцать лет ему сейчас, так, кажется? Да, по-моему, двадцать, и, конечно, ему самое время жениться. Но разве он женится на принцессе Брунсвик-Вольфенбюттельской? О нет! От одного этого предложения мою невестку хватил бы апоплексический удар. Как я ненавидела эту тварь! Это она, королева Шарлотта, – одна из причин, по которой я была рада покинуть Англию.