Опрометчивость королевы
Шрифт:
В который раз она думала, насколько легче была бы ее жизнь, получи она тогда разрешение выйти замуж за ее любимого Тебингена. У нее давно была бы многодетная семья, а не одна-единственная дочь, которую и родной-то трудно назвать, потому что ненаглядной ее девочке не разрешали быть с матерью, и неродной сын, хотя она и любила его. Ее заставили выплеснуть всю нерастраченную материнскую любовь на Уилликина. Иногда она признавалась себе, что он слишком самодовольный и не очень умный. Не то чтобы она не любила его, она любила всех детей. Но если бы она могла родить детей от Тебингена… Брогэм сказал ей:
– Ваше Высочество
Она только смеялась.
– Ну, что-нибудь я предприму, чтобы им было и впрямь что сообщить хозяину.
– Умоляю, Ваше Высочество, не ведите себя опрометчиво.
– Но, мой дорогой друг, – ответила она, – вы лишаете меня одного из дорогих удовольствий в жизни, оно как раз и заключается в том, чтобы быть неосторожной.
Брогэм пребывал в унынии. Какая необузданная, импульсивная женщина, совершенно неуправляемая. Он взглянул на нее строго.
– Ваше Высочество должны предвидеть самое худшее. Вы знаете, что сказал герцог Кларенский капитану корабля, на котором вы отплываете?
– Ну, я сомневаюсь, чтобы он что-то наговорил на меня. Братья моего мужа всегда были моими друзьями.
– Ничего плохого он не сказал. Ваше Высочество знает, что ваше имя втянуто в скандал?
– Ха, эти Дугласы! Хотела бы я, чтобы они подали наконец в суд. И что сказал обо мне Кларенс?
– Он сказал капитану, что если у него случится с вами любовная интрига, то его не накажут, а наоборот, принц даже не возражает. Более того, вознаградит его.
Каролина рассмеялась.
– Это ловкий ход, когда муж госпожи Фитцгерберт пытается подкупить благородного морского волка спать со мной!
Бедный Брогэм! Он был от нее в отчаянии. И не удивительно. После того как ему удалось защитить ее и стать известным, она опять попадет в какую-нибудь беду. Рано или поздно принц Уэльский сделает все, чтобы так и случилось.
Но любые его доводы тут бессильны. Она едет путешествовать, потому что жизнь в Англии стала ей невыносима, отправляется на материк под именем графини Вольфенбюттельской; ненадежная маскировка, ее знают в лицо, у нее достаточно колоритная внешность, прославленная карикатуристами; по ее шляпе с зеленым пером кто ж не узнает принцессу Уэльскую. Для своей свиты она придумала костюм – черный плащ, подбитый алым шелком, шитые золотом мундиры, шляпы с перьями.
Не очень-то похоже на простых путешественников.
С самого начала среди путешественников царило уныние, каждый знал, что в будущем его могут вызвать давать показания о действиях принцессы. Каролина, казалось, сама не догадывалась об этом, а может, ей было все равно, но каждый в свите принцессы должен был решать, станет ли он давать показания против принцессы, что было бы не лояльно по отношению к ней, или, наоборот, за принцессу против принца-регента, что было попросту опасно.
Вряд ли среди них нашелся хотя бы один человек, кто не хотел бы вернуться в Англию. Короче, путешествие это пока не доставляло удовольствия.
Леди Шарлотта Линдсей умоляла разрешить ей навестить в Спа сестру, леди Гленберви.
– Конечно, вы должны поехать и навестить свое дорогое создание, – объявила Каролина, – можете присоединиться ко мне в Неаполе.
К тому времени,
Странное чувство охватило ее в Брунсвике. Боже, как все вокруг переменилось. Еще бы, ведь он перенес нашествие врагов. Ее ласково приветствовал брат. Она разгуливала по старому дворцу, и ее одолевали воспоминания детства, бродила во дворе, где когда-то разговаривала с Тебингеном. А вот и ее опочивальня, где она устроила сцену, разыгрывая беременность.
Сколько хлопот она доставляла любимому папочке! Теперь она сожалела о содеянном.
«Но чем больше меня стесняют, тем яростнее я становлюсь. Это не потому, что я ужасно эксцентрична, как думают люди, просто во мне сильны мои желания. Они подозревают меня, и я хочу, чтоб меня подозревали. Отчего это? Кто знает? Разве только мудрая мадам де Гертцфельдт. Больше никто», – размышляла Каролина.
У нее не было больше желания оставаться в Брунсвике, и она сказала брату, что приедет сюда весной. Ей хотелось провести зиму в Неаполе.
Прежде чем ехать в Неаполь, она решила остановиться в Милане. Скоро стало ясно, что ей просто необходим итальянец для этого путешествия по Италии, поскольку возникали трудности с языком.
Когда она встретила на балу генерала Пино, а бал был дан в ее честь, то попросила его найти такого человека, а он, в свою очередь, попросил об этом губернатора Милана, генерала Бельгарда.
Губернатор приехал к ней на виллу и объявил, что знает такого человека и может хоть сейчас порекомендовать ей. Это был некий барон Бартоломео Пергами, по всеобщему мнению, разорившийся не по своей вине.
Барон отличился в недавних кампаниях и был почти героем, но времена для него наступили трудные, он был рад служить принцессе Уэльской.
Внимание Каролины привлекла очаровательная девочка, Витторина Пергами, длинная, живая, черноглазая девчушка с копной чёрных кудрявых волос. Дорогой Уилли, которого она преданно любила, был некрасив, у него были невыразительные серые глаза, песочного цвета волосы, довольно безвольный рот. Каролина хотела больше знать об этом замечательном ребенке, а как только она услышала имя Пергами, то задумалась, нет ли тут связи между этими двумя Пергами. Вскоре она узнала, что барон Пергами – родной отец этой очаровательной девочки.
С той минуты, как он предстал перед ней, она почувствовала влечение к нему. Бартоломео Пергами казался ей законченным авантюристом. Отчасти, конечно, из-за своей внешности. У него были черные торчащие усы и кудрявые черные волосы, его глаза сверкали, у него была выправка солдата, он смотрелся стройным, сильным и имел шесть футов росту.
«Какой мужчина! – думала Каролина. – Если бы принц-регент мог знать, что он мне служит, среди его шпионов поднялась бы паника».
Только по одной этой причине уже можно взять на службу такого человека. Да на него и смотреть приятно.