Опрометчивость
Шрифт:
Он подмигнул миссис Джонсон.
– Вам понравится, – пообещал он, – это будет очень приятно – прохладный мусс после огненно-острой утки.
К тому времени, когда принесли куропатку, Стэн прикончил два стакана Leoville Las Cases. Птица соблазнительно пахла и была красиво уложена между тостами и паштетом.
– Второй раз паштет, – осуждающе заметила Джесси, разглядывая его тарелку.
– Вот и хорошо, – сказал Стэн, накинувшись на еду, – я проголодался.
Они уже прикончили свои порции утки – и Джесси про себя отметила, что Стэн был прав, следовало заказать что-нибудь еще – а теперь сидели, медленно пили вино и наблюдали, как ест Стэн. Вот почему для них явилось полной неожиданностью, когда лицо его внезапно побагровело, и он, раскрыв
ГЛАВА 17
Проникнуть в окружение Рори Гранта оказалось не так уж и сложно, как вначале казалось Бобу Ронсону; здесь все решили такие вещи, как стильная одежда, стильный автомобиль, бездонный карман и репутация хорошего дилера.
Дело заключалось в том, что Рори был, в сущности, простая душа. Наделенный от рождения более физически, нежели умственно, он, к тому же, от природы отличался добродушием. И не задавал лишних вопросов. Ты заявляешь, что знаешь такого-то и такого-то, который знает такого-то и такого-то, ты появляешься достаточно часто в престижных местах, и вот ему уже кажется, будто он знает тебя тысячу лет. И, кроме того, думал Боб, затягивая шнурки на своих «найках» и готовясь к партии в теннис с Рори, этот парень выглядит физически вне экрана столь же привлекательно, как и на нем. У него был торс атлета, он и был им на самом деле – будьте уверены, он разделает Боба сегодня на корте под орех. Рори двигался как хищное животное и когда танцевал, и когда просто прогуливался по улице, к тому же, у него были скульптурные черты лица и широкая улыбка только что помолвленного невинного птенчика. Пока еще он не перебирал кокаина, и паранойя не взяла над ним верх.
Кокаин всегда действовал на него таким образом – старые друзья вмиг становились заклятыми врагами, люди на студии подозревались в «шпионаже» за ним и в заговоре против него. Большие голубые глаза Рори тогда сужались и беспрерывно шарили по сторонам, словно пытались выглядеть врагов именно в тот момент, когда они злословили о нем. И, конечно, новые друзья становились тут же его доверенными лицами. Не было никакого сомнения в том, что пристрастие Рори к кокаину облегчило Бобу его задачу.
Боб поднял свою теннисную сумку от «Гуччи» и обследовал ее содержимое. Там, рядом с ракеткой, полотенцем, козырьком от солнца, чистой рубашкой и шортами, лежал аккуратный, небольшой сверток – тщательно завернутый подарок. Пора идти к Рори.
– Хорошая игра, Боб, – бросил Рори, подбегая трусцой, чтобы пожать руку.
Боб мысленно воздал ему за то, что он хотя бы не перепрыгнул через сетку.
– У меня руки отваливаются, – усмехнулся он, – мне с тобой не совладать, Рори.
– Побольше практики, только и всего. – Рори вытер полотенцем взмокшие волосы, когда они присели на скамью возле корта, чтобы отдышаться. – Может, поплаваем, чтобы остыть?
– Я предпочитаю пойти в клуб и пропарить свои натруженные мышцы. – Боб сунул ракетку в сумку и закрыл молнию. – Что собираешься делать вечером?
– Ничего особенного, а почему бы тебе не причалить к нам? Позовем пару девушек, устроим вечеринку.
– О'кей. Это напомнило мне… – Боб снова расстегнул сумку, – у меня есть для тебя маленький подарок. Вечером можешь сказать мне, что ты думаешь об этом. – Он встал и небрежно набросил на плечи свой белый свитер, в духе Рори, и улыбаясь направился к воротам.
– Эй, – окликнул его Рори, разглядывая с легкой довольной улыбкой симпатичный, перевязанный ленточками пакетик. – Это очень мило с твоей стороны. Но что это?
Боб помахал ему рукой.
– Открой, – предложил он, – и посмотри.
Чудеса, думал Рори, никто никогда подобным образом не делал ему никаких подарков, если не считать всякой дребедени на Рождество, которую он и подарками-то не считал, просто взятки от тех, кто делал деньги за его спиной. Он раскрыл пакет и уставился на маленькую баночку с белым порошком. Черт побери, здесь
Они сидели вчетвером на подушках вокруг огромной плиты из черного с прожилками мрамора, покоящейся на четырех каменных львах, которая служила для Рори кофейным столом. Широкие окна, выходившие на небольшую террасу, откуда открывался морской пейзаж Нью-порт-Бич, были закрыты из-за тумана, который появился из-за неожиданного понижения температуры после жаркого дневного солнца, реостаты были установлены так, чтобы света от ламп хватало для освещения лиц, в то время как эти четверо пили белое вино из хрустальных бокалов и зачерпывали время от времени белый порошок, выложенный, как икра, в серебряной вазе. Делали они это двадцатидолларовыми купюрами, сложенными вдоль. Рори всегда говорил, что это самый удобный способ. Так все и поступали, кроме Боба.
Марги уже поплыла. Она лежала на спине на подушке, ее хорошенькое восемнадцатилетнее личико размякло, глаза ярко блестели, губы кривились, она беспрерывно болтала ни о чем. У нее была чудесная кожа и прямые белокурые волосы, челка аккуратно подстрижена, на ней были пурпурные джинсы от Гэсси и рубашка от Ральфа Лорена… Она ведь, грустно подумал Боб, чья-то дочка, «произведение» какой-то хорошей семьи из среднего класса в Энчино. Родители давали ей все – кредитные карточки, чтобы она могла сама покупать себе все в Галерее по субботам, автомобиль к шестнадцатилетию, потому что у других детей уже есть машины – ну сколько еще можно мириться, что мама подвозит тебя в школу, она уже взрослая! Марги получила свободу и пустилась во все тяжкие!
Джоан вновь наполнила бокалы вином и глубоко затянулась сигаретой «Мальборо». Эта девушка другого типа, старше, возможно, ей года двадцать четыре. Джоан сказала ему, что она актриса, и серьезная. Она обязательно бросит этот захолустный городишко на следующей неделе и отправится в Нью-Йорк, чтобы участвовать в постановке Шекспира в Центральном парке на летний сезон. Исполнять роль няни Джульеты – это все же лучше, чем в дюжине «также участвуют» на телевидении, когда кадры мелькают так быстро, что никто, кроме тебя, не успевает понять, что это ты, а кино слишком жестокая штука, чтобы там добиться успеха. Она – бродвейская пташка, и вот чего она хочет – ярких юпитеров и аплодисментов. «Реализм! – Джоан подчеркнула это слово, – с меня хватит этой чепухи, Рори. О, для тебя тут все в порядке, ты другой – ты нужен таким, какой ты есть, ты создан для экрана прямо по заказу. А мое лицо нефотогенично, оно нестандартное».
– А ты, Боб? – Рори приготовил четыре безукоризненно ровные грядки – линии кокаина. [10]
Боб пожал плечами.
– Ничего особенного. По возвращении на Восток меня ждет паше семейное дело – торговля одеждой, предполагалось, что я осмотрюсь здесь в смысле бизнеса, но тут слишком легко отвлекаешься. – Он улыбнулся Рори. – Я потерял много времени, играя в теннис с такими ребятами, как ты, или шляясь по вечеринкам. Мне нужно что-нибудь быстренько придумать, иначе мои примутся за меня всерьез.
10
Кокаинисты в Америке обычно нюхают кокаин не щепотью, а выкладывая из порошка тонкую грядку – «линию» на чем-то, которую потом втягивают с одного конца в нос.