Опыт счастливых

Семеник Дмитрий Геннадьевич

Наверно, всем людям нравится слово «свобода» и все хотят быть свободными. И почти все считают себя такими.

Но, к сожалению, на самом деле подлинно свободных людей не так много. Для многих свобода является лишь ловушкой. Как заряженный пистолет для обезьяны. Ведь жизнь полна не только светлых возможностей, но и негативных, мы вправе как строить свое счастье, так и губить. Причем разрушать гораздо легче, и ума для этого не нужно. А понять, что ты делаешь со своей жизнью, и куда это все тебя приведет, удается только со временем. Которое вспять не повернуть.

Наши авторы призывают вас к подлинной свободе, которая действительно благо, так как позволяет лучше видеть себя и окружающих, управлять своей жизнью в соответствии с действительно стоящими целями. Которые вы поставите

себе сами, а не кто-то, кто хочет овладеть вашей волей под прикрытием мнимой свободы.

СВОБОДА ЭТО ВОЗМОЖНОСТЬ СЛЕДОВАТЬ ЛЮБВИ. ВЛАДИМИР ГУРБОЛИКОВ

— Что такое свобода и несвобода, как вы могли бы это определить? Является ли свобода высшей ценностью для человека?

— Для меня это выстраданная тема, поскольку в свое время я был анархистом-синдикалистом и очень много думал о свободе. Свобода личности является высшей ценностью для анархистов, и мы много говорили и спорили о ней. От веры в то, что свобода является высшей и значительной ценностью, я прошел большой путь до понимания того, что существенной ценностью свобода являться не может, хотя к разряду ценностей и относится. Подлинной же ценностью является любовь.

Любовь — это мир в отношениях с людьми, это мир в отношениях человека с Богом, это единственная жертва, которая делает человека героем, которая оправдывает страдания и гибель человека. И стремление к свободе, к освобождению от чего-либо также может быть оправдано только любовью и ничем другим. Любовь ломает самый страшный барьер, который только существует в мире человека — отделенность человеческих душ друг от друга и от Бога. Совершенная любовь полностью разрушает этот барьер, разрушает замкнутость микрокосмосов, в которых существуют и страдают от одиночества люди.

Еще будучи анархистом, я всегда в своих рассуждениях и убеждениях спотыкался на том, что не мог найти другого, кроме отрицающего, определения свободы. Мы обычно воспринимаем это явление только в негативном контексте борьбы с чем-либо, что мешает нам быть свободными, только в контексте освобождения от чего или кого-либо. Но между тем следует отделять свободу и освобождение. В отличие от освобождения, свобода предполагает не только борьбу и страдание, но и позитивную возможность реализации человеком себя в мире. Однако, когда люди в своих рассуждениях доходят до этого, то, как правило, к обязательным задачам самореализации, которую дарует нам свобода, они относят набор либеральных лозунгов, таких, как «свободная любовь», отсутствие социальных и материальных обязательств перед государством и другими людьми. И тогда даже положительное определение свободы заключается в набор совершенно низменных, животных ценностей.

В этом отношении также интересно определение свободы у Маркса — «свобода — это осознанная необходимость». В нем мне хотелось бы обратить ваше внимание на слове «необходимость». Разве такие явления, как «необходимость», «потребность», «обязанность», «долг» не противоречат понятию свободы и не делают все данное Марксом определение бессмысленным?

Мне кажется, проблема заключена в том, что свобода в качестве обособленной ценности не существует. Свобода — это возможность совершать или не совершать нечто во имя чего-либо. И лучшая свобода для человека — это свобода выбирать добро из добра и зла, свобода следовать любви. Ведь случается, что человек не может делать этот правильный выбор в силу того, что не имеет необходимых знаний, опыта, грамотных наставников и помощников в своей жизни.

При этом именно добро, любовь являются важнейшими ценностями, для достижения которых нам и нужна свобода, но как инструмент, как ресурс, а не как самоцель.

Люди, знакомясь с христианством, часто считают, что оно переполнено догматами, барьерами и ограничениями, считают верующих этакими механизированными болванчиками, существующими среди сотен запретов и правил, установленных Богом. При этом христиан часто спрашивают: если Бог добр, если Он создал гармоничный и правильный мир, почему же Он допускает, что в мире так много зла, так много страданий?

Но

страданий и зла много именно потому, что в мире людей, и в том числе тех, кто относит себя к христианам, в действительности всегда было и есть очень много свободы. Когда люди просили у Бога страшных чудес, устраивающих мир наперекор воле человека, и жестоких знамений, Он отверг эти просьбы, и даже апостолам, своим ученикам, дал свободу не верить в собственное воскресение, сам пришел к людям в образе простого человека, а не могущественного царя. И страдания многих христиан и в прошлом и сегодня заключаются именно в том, что в христианстве спасаться приходится не с помощью набора истин, содержащихся в некой книге, а всей своей уникальной человеческой жизнью, каждой ее минутой, в которой заложен свободный выбор человека между добром и злом. Парадокс христианства и кажущаяся его слабость в этом — человек, став христианином, остается свободным, он постоянно выбирает между добром и злом, и свобода эта предоставлена человеку по безграничной любви к нему Бога. Эта свобода позволяет человеку, если он делает правильный выбор, найти свой уникальный путь воссоединения с Богом в любви в качестве подлинной, самостоятельной и глубокой личности. Свобода дана нам в качестве сложного инструмента для выполнения этой миссии, инструмента, с которым трудно управляться и который легко использовать во зло, а не во благо.

Возвращаясь к тому, о чем мечтал в прошлом я и мои приятели-анархисты, я вспоминаю, что мы искали той свободы, в которой происходило бы соединение людей, способных решать проблемы своих сообществ — района, квартала, села, профессиональной гильдии — без участия государства, без участия специальных управленческих структур. Но когда мы задумывались о практичности такого устройства общества, то вспоминали об отсутствии у многих современных нам людей волевого начала и способности нести ответственность за общее дело.

В отличие от анархистской свободы, свобода Божия побуждает каждого человека постоянно помнить о своей личной ответственности и своей обязанности использовать свою свободу правильно. Ошибки, то есть грехи, неминуемо ведут к потере свободы и самой своей души, поэтому, согласно христианству, пассивность и безответственность враждебны каждому человеку.

Христианское учение оказывается в отношении обязанности человека использовать свою свободу намного более радикальным, чем даже учение анархизма.

— Позвольте задать вам вопрос на несколько более земную тему. Давайте поговорим на тему сочетания свободы с таким явлением как деньги. Сегодня бытует мнение, что деньги приносят человеку свободы, и количество свободы напрямую зависит от количества денег, которыми может распоряжаться человек. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Я могу сказать, что это очевидная глупость. Деньги объективно приносят человеку ряд возможностей, но точно также вместе с ними человек обретает сопоставимый объем ограничений. Баланс между возможностями и ограничениями при росте доходов остается в лучшем случае тем же, каким он был прежде, а в худшем случае он даже меняется в пользу ограничений. Мне в жизни довелось наблюдать далеко не бедных людей, которые имели роскошные автомобили и значительные счета в банках, высокие должности в крупных компаниях или государственных организациях, оснащенные всем необходимым для комфортного отдыха загородные дома. Видя, сколько проблем сваливается на этих людей, когда в их огромном доме ломаются то водопровод, то телевизионная антенна, то происходит отключение электричества, или когда отказывает канализация, и весь двор начинает понятным образом благоухать, я начал понимать, в чем состояла жизнь русских помещиков в прошлые века. Деньги позволяют приобрести огромное количество собственности, но затем приобретенные автомобили, дома, квартиры и хранящиеся в них вещи требуют от хозяина неустанной заботы о своей защите. И русские помещики из числа дворян проводили так много времени в своих поместьях вовсе не ради безделья, но именно потому, что огромная собственность, которая принадлежала им, требовала постоянного разумного управления собой или приходила в негодность.