Опытная женщина
Шрифт:
– - Когда (говорит он) я в первый раз увидел почтенного Петра Ивановича Хламиденко, не знаю почему мне пришли на мысль поношенные брюки. После, когда я короче ознакомился с ним, когда, наконец, мы стали друзьями, я тщательно старался доискаться причины столь странного впечатления, но решительно не находил ее. По необходимости я должен был назвать его впечатлением безотчетным, происшедшим по какому-нибудь сверхъестественному соотношению физиономии Петра Ивановича с поношенным платьем. От роду господину Хламиденко лет пятьдесят; ходит он в парике. Что касается до
Хламиденко, как доказывает самая его фамилия, из малороссиян; он служил двадцать пять лет по статской службе, вышел в отставку надворным советником и купил деревеньку по соседству Черницкого и Стригунова. Еще нужно сказать, что он бредил приметами и хворал страстью -- свататься.
Пробило семь часов. Андрей Матвеевич с лицом встревоженным и озабоченным вбежал в сборную комнату своих актеров-любителей.
– - Пора, пора!
– - закричал он.
– - Гостей наехало бездна, время бежит… восьмой час, а все еще не готовы… Ай, господа, господа! какая неисправность… Ну, право, видно, я не гожусь в режиссеры. Петр Иванович -- граф Парис, готовы ли вы? Выучите, пожалуйста, потверже сцену с Ромео во втором акте, Вера Леонтьевна: я надеюсь от нее большого эффекта…
– - Я и то прошу Ореста Николаевича повторить, -- пропищала жалобно Вера Леонтьевна.-- Ну, Орест Николаевич, начинайте хоть с этого: "О, говори, говори, ангел блистательный!"
Зеницын сделал кислую гримасу и начал репетировать с Верой Леонтьевной.
– - Повторите, повторите, -- говорил Андрей Матвеевич, перебегая от одного к другому.-- Пусть же все скажут, что и мы умеем давать хорошие праздники.
– - И что ваши гости умеют хорошо разыгрывать свои роли!
– - самодовольно прибавил Хламиденко.
Стригунов ушел на сцену. Вера Леонтьевна продолжала декламировать; Черницкий насвистывал какую-то песню. Хламиденко хотел идти; но вдруг, не дойдя до двери, остановился, нагнулся, поднял что-то и сказал со страхом:
– - Булавка! Она лежала ко мне острием… Дурная примета… Нужно принять предосторожности. (Он три раза повернулся на одной ноге, плюнул сперва на северо-запад, потом на северо-восток и произнес торжественно): Господа, непременно случится какое-нибудь несчастие! Однако прощайте! Что бы ни случилось -- пора одеваться.
Хламиденко ушел.
– - Ну, мосье Зеницын, будем же продолжать!
– - начала Вера Леонтьевна.
– - На чем, бишь, мы остановились? Да! я говорю вам: "Возьми меня всю, всю…"
И она делала глазки бедному Зеницыну.
– - "Беру тебя, беру, с тем чтоб ты назвала меня сладостным именем любви",-- отвечал он почти со слезами.
Дверь с шумом отворилась: вбежал Хламиденко, расстроенный, всклокоченный, вбежал в полурусском, полуитальянском костюме, без парика.
– - Фабры, фабры!
– - закричал он.
– - Боже
На крик сбежалось несколько слуг и за ними сам хозяин.
– - Что случилось? отчего вы так расстроены, Петр Иванович?
– - Расстроен! и вы еще спрашиваете, отчего я так расстроен?
– - Он никогда не был настроен, -- подхватил Черницкий.
– - Он, видно, как подержанные фортепьяно, не держит строю,-- заметил Зеницын.
– - Не понимаю причины вашего гнева… Объяснитесь.
– - Вы имели против меня злой умысел; хотели опозорить меня перед вашими гостями. Я прихожу одеваться… И что ж? Нет фабры, нет волос, из которых бы я мог сделать усы и бороду приличной длины и цвета…
– - Успокойтесь, я сейчас отыщу парикмахера; всё найдется…
– - Найдется? нет, поздно уж искать теперь! Я преодолел одно препятствие; я с опасностию своей жизни достал вот эти волосы.
– - Покажи, покажи, что за волосы… Да это какая-то шерсть!
– - вскричал Черницкий, рассматривая продолговатый пучок волос рыжего цвета, который он уже давно заметил в руках неистовствующего Париса.
– - Я хотел сделать из них усы и бороду…
– - Что ж мешает?.. Славный отрывок… кажется, от теленка… Советую тебе привязать из него бороду.
– - Отвяжись!
– - В самом деле, почему ж бы вам не воспользоваться своим открытием?
– - смиренно спросил хозяин.
– - Воспользоваться?.. Да разве вы не видите, что это открытие рыжее… всмотритесь хорошенько, совершенно рыжее!
– - воскликнул Хламиденко почти со слезами.
Все присутствующие начали с любопытством рассматривать волосы.
– - О, какое несчастие!
– - говорил Хламиденко.
– - Огненного цвета!
– - Совершенно рыжего цвета!
– - Без малейших оттенков черного или красного!
– - Настоящее подобие красной меди!
– - Блистательней солнца, точно у Казимода!
– - Что за козьи моды!
– - закричал оглушаемый Хламиденко.
– - И глупо, -- продолжал он, -- у козы белая борода, а не рыжая… Хоть бы смеялись-то умно…
– - Да успокойтесь, Петр Иванович, -- сказал хозяин, смекнув, что дело может принять дурной оборот для его спектакля.
– - Вооружитесь всегдашним вашим благоразумием… теперь вас узнать нельзя… Я никогда не думал, чтоб вы были в состоянии кричать и сердиться… Скажите, вы ли это, вы ли?
– - Все решительно против меня!
– - воскликнул Хламиденко, хватаясь за голову.
– - Если я и вою, так по вашей милости… Однако смотрите, Андрей Матвеевич, как бы вам самим не заплакать!
– - Помилуйте, совсем не в том смысле сказал… Если я виноват, то прошу извинения…
– - Извинения! могу ли я сделать усы и бороду из вашего извинения?.. Могу ли я нафабрить эти рыжие волосы вашим извинением?.. Нет, я решительно отказываюсь играть!
– - Ах, какой вы человек!
– - Я не человек, я надворный советник! Я не позволю играть собою всякому… да и сам не буду играть… Прощайте.