Опытный кролик

Полковников Дмитрий

Обер-лейтенант абвера рассмеялся. Ненашев стал ему еще больше симпатичен. Потомок древнего рода прибалтийских баронов ненавидел людей, лишивших его родины. Ох, какая была страна!.. Барон вспомнил сияющий огнями Петербург. Как летела вверх карьера! А ему сейчас далеко за сорок и он лишь обер-лейтенант. Как мальчик. Он воевал против Германской империи штабс-капитаном, а этого новая Германия ему так и не простила.

Сняв форму, капитан отрывался. Лишь однажды что-то мелькнуло на его лице, но вновь уступило место маске холеного типа, лишенного всяких признаков национальной принадлежности. Одет почти как берлинец. Дымит сигарой, как англичанин. Нагл, как янки. «Хохдойче» неплох, но страдает произношение.

Нет, агенты ОГПУ так себя не ведут и не бросают застенчивых взглядов на польку.

Вот он читает даме стихи «тускнеет блеск погон, поблекли галуны», вновь вызывая у него приступ ностальгии. И не зря? Прощупывает возможность контакта?

Каттерфельд еще раз посмотрел на лицо человека за столом. Кожа приятного светло-коричневого цвета, появляющегося после долгого пребывания на солнце. Коротко остриженные волосы почти выцвели. Не очень заметные скулы и чуть выступающий подбородок говорили если не о принадлежности к нордической расе, то о сильном проценте ее крови [346] . Прибалт или фольксдойче? Второй родной язык?

346

[345] = Не пугайтесь за Ненашева, все мы арийцы! Ганс Ф. К. ГюнтерАрийскость достигла максимальной демократичности к концу войны, когда и СС стало призывать некого.

Но, точно, из потомков русских дворян. Какое почтение к предкам, манеры. Но поведение? Та радикальная молодежь из потомков белоэмигрантов все еще грезит, что Адольф Гитлер скоро вернет им Великую Россию. Глупцы. А Ненашев как-то слишком рационален.

Да, Панов был циничен. Зачем смотреть на врага с омерзением, а если придется его съесть?

— Максим! Прекрасные стихи. Но о чем вы задумались? — прервала общее молчание Майя.

— А вы, Эрих, учили бы язык. Немца, который знает русский, ждет в России блестящая карьера, — заметила она недоуменному гауптману. Об этом ей тоже рассказал Максим, ссылаясь на некую беседу между Горчаковым и Бисмарком.

«Какая разница в образованности. Пропасть! Гауптман галантностью маскирует немецкое занудство, а русский офицер так эрудирован», — думала полька.

Эрих Кон чувствовал себя неуютно. Эти трое понимают друг друга без слов. Впрочем, этого как раз и добивался Ненашев. Они вместе ностальгировали по старым добрым временам, которые у них были. А у гауптмана их нет, и никогда не будет.

Саша помнил горькие слова одного их выжившего ветерана: «у меня украли молодость».

— Не смущайте нашего Михеля. Дайте ему пиво, колбасу, немного уюта и другого немца, с которым можно бы поспорить на одном диалекте, и вы увидите волшебника из страны грез. Но вот еще один соотечественник, это перебор. Втроем они готовы завоевать весь мир.

— А как насчет русских? — язвительно поинтересовался гауптман.

— Уф! — надул щеки Максим, — По числу присутствующих здесь мужчин — первичная партийная ячейка. Так что, если кто-то из подсевших к нам господ хочет остаться за столом, пусть сдает взносы.

— Капитан, стыдитесь! Вы нарушаете закон русского гостеприимства.

— Была у тевтонских рыцарей когда-то традиция, ходить всей свиньей в гости, — пробурчал Максим, — Хорошо. Я слишком ленив, чтобы обижаться. Гарантирую бутылку настоящего мужского напитка гауптману. Пусть расслабится, он здесь явно не в своей тарелке. Только, Эрих, аккуратнее, иногда коньяк очень сильно бьет… в голову. Но закуска за ваш счет, если решили покорить советскую половину Польши. Кстати, самую здесь прекрасную.

Майя немного поморщилась. Перегибает Ненашев.

Понятно, что он раздражен, увидев вместо одного немца целых двух. Рассчитывали же только на этого

потомка бюргера, когда-то кормившего свиней в грязном сарае. Но зачем напоминать о погибшей и столь милой Речи Посполитой?

В ответ на укоризненный взгляд Ненашев досадливо пожал плечами и не сильно наступил ей на ногу, показывая, что хотя и импровизирует, но все идет по плану.

— Браво, — похвалил Ненашева барон. Пикировка стала его забавлять. А еще Ненашев щелкнул пальцами и через секунду рядом материализовался официант. Его акции росли прямо на глазах.

Ненашев заказал себе «шнапс и пиво». Стопка на полсотни грамм и кружка на литр смотрелись, как лилипут рядом с Гулливером. Принесенная водка разительно отличалась от содержимого фляжек непуганых немецких пехотинцев. Напиток настоян на травах и обладает горьковатым вкусом. Запах ни с чем не спутаешь.

Из сдачи он забрал только банкноты, а монеты оставил официанту, опять подметил абверовец. Затем Максим начал опустошать стопочку малюсенькими порциями, цедя напиток по капле и катая их по языку.

Стоит насладиться великолепным послевкусием.

«Конференция» продолжался еще минут тридцать, пока бутылка с коньяком не опустела. Майя, как автомат, неуклонно поддерживала уровень темноватой жидкости в бокале Эриха. А когда гауптман посоветовал ей дней на десять уехать из города, Максим поморщился и удрученно взглянул на барона Каттерфельда.

Все, пора добивать зануду.

— Я не понимаю, почему в Германии ты не нашел себе подругу. Надоело видеть каждый день девочек в форме? Почему? Здоровая, приятная и практичная одежда настоящей немки. А еще ее ценят на ваших партийных собраниях.

— Вас бы туда не пустили, — огрызнулся гауптман. Он пока не собирался сдаваться на местном конкурсе эрудитов, слова путались на языке.

— Конечно, я же беспартийный тип коварной наружности, — ухмыльнулся русский, — Зато полностью обнаженная спина не приглашает меня к забавам с хлыстом. Как там у вас писали, про особое еврейское изобретение, стилизованное под костюм городской блудницы.

— А что, действительно так? — у польки округлились глаза.

— Гауптман, скажите даме, чему в новой Германии учат добропорядочных немецких девушек. Как правильно чинить и штопать, экономно готовить и вести хозяйство. А какой прекрасный фильм «Обрезки — тоже ткань», настоящий шедевр германского кино.

— Фи, я так не согласна — наморщила нос Майя. Она еще помнила, как ездила в Берлин и на Хаусфогтайплац [347] , где очень недорого покупала модные платья, — Вы, Эрих, говорили мне совсем другие вещи про новую Германию.

— Да, мы сейчас воюем! Есть некоторые сложности, но когда мы победим… — тут камрада, пытавшегося возмущенно привстать, немного занесло.

— То вновь закупим у французов дамские чулки и, наконец, перестанем штукатурить ноги немкам в коричневый цвет. Не удивительно, что вы ухаживаете за чужими девушками. Я вас понимаю, у меня бы тоже ничего не встало при виде медленно оплывающего макияжа на ногах. Но я знаю одно местечко в Берлине, где среди пирамид шампанского и горок осетровой икры можно неплохо встреть рассвет. Ох, какие приемы устраивает госпожа Магда Геббельс! Как красив ее доктор в рубашках из китайского шелка!

347

[346] = К середине 1920-х годов берлинская площадь Хаусфогтайплац стала международным центром моды, особенно в области Konfektion — готового женского платья (Berliner Damenoberkleidungsindustrie 1962; Dahn 1968; Moritz 1971) Взято из статьи Ирена В. Гюнтер "Нацистский "шик"? Политика Германии и женская мода в 1915–1945 годах"