Оракул петербургский. Книга 1
Шрифт:
Далее двинули в Венесуэлу и пришвартовались к портовому терминалу вблизи Каракаса. Швартовка проходила безупречно, но почему-то затягивалась. Стоя на террасе Сергеев и Граф наблюдали за миловидной женщиной, стоящей на причале рядом с огромным легковым автомобилем (кажется, то был американский Форд). В маленьких латиноамериканских странах просто балдеют от огромных автомобилей, считая их символом благополучия, шарма и технической надежности; в Европе же предпочитают экономичные, юркие микролитражки.
Женщина тоже заметила человеко-собачью пару и подсматривала скрытно за дружным дуэтом. На вид женщине было лет тридцать пять или немногим более. Она была высокого роста, стройная, легкая,
Когда, наконец-то был спущен трапп и натянута под ним страхующая сетка, женщина поднялась на борт и на чистом русском попросила провести ее к старпому, – ясно, она выполняла функции шипшандлера по славянской группе судов: организовывала закупку и доставку продуктов и прочее.
В это время закончился таможенный досмотр, контакты с карантинными службами и Сергеев с Графом отправились на прогулку. Они облазили предместье порта, побывали в магазинном центре, но быстро устали и решили провести вечер в ресторанчике за бутылкой чилийского красного сухого вина и аппетитным куском сочной говядины с овощами и фруктами.
Там, балдея от тепла, вкусной пищи, шума моря, вина, нагоняющего воспоминания о тех женщинах, которые прошли через жизнь, оставив неизгладимый след в душе и памяти, Сергеев превратился в сомнамбулу. А Граф, конечно мыслями укатил в Санкт-Петербург и все решал, за что он любил прежнего хозяина, помнит его, грустит, и прочему тот пренебрег его дружбой. Графу казалось, что он согласился бы уйти с ним вместе в зазеркалье, в неведомые его собачьей головке края.
Они оба даже не заметили, с какой стороны к их столику подошла та самая женщина, которая поразила воображение мужского дуэта в порту, на пирсе. Она явилась неожиданно и смело: без всяких церемоний, правда, попросив предварительно разрешение, уселась на свободный стул за их столиком. Граф, чего с ним раньше не бывало, с удовольствием принял гостью, повилял хвостиком и обнюхал ее ноги. Он дошел до такой степени приветливости, что даже, когда она попыталась его погладить, лизнул ей руку. Сергеев заерзал на стуле от ревности – от ощущения надвигающегося предательства. Если Граф уйдет к другой, то с кем же он будет играть в шахматы и рассуждать о философии древних?! Но женщина, словно хорошо понимая причину его волнения, с улыбкой пояснила:
– Я решилась напроситься на совместные посиделки потому, что у меня в доме тоже коккер – еще девочка. Я подыскиваю ей достойного партнера. Вы ведь славяне и мне бы хотелось восстановить связь с бывшей родиной, хотя бы таким образом.
Загадка раскрывалась просто, – Граф почувствовал запах собаки-сучки, напрочь припаявшийся к хозяйке. Его восторги относительно дамы-хозяйки были вторичными, в большей мере опосредованными, – его же по-настоящему влекла страсть к даме-собачке. Он лишь превентивно отвешивал глубокие поклоны в нужном направлении. Но надо же предупреждать, а не рубить с плеча корень всех отношений, не посоветовавшись со старшими! Сергеев до конца еще не простил шалапая.
Несколько успокоившись, Сергеев для начала предложил даме разделить с ними скромный ужин. Но Сабрина, так звали незнакомку, предпочитала все быстро и решительно доводить до своего логического завершения: она выдвинула встречное предложение поехать к ней и познакомить возможных собак-любовников.
– Ваше судно задержится здесь не более трех суток, есть смысл поторопиться со знакомством. Мы еще не знаем понравятся ли они друг другу, моя девочка с большими запросами, привередливая без меры.
Такая
За тихим неспешным разговором выяснилось, что отец Сабрины бал инженером-строителем, в конце Великой Отечественной войны был освобожден американскими солдатами из немецкого плена и переправлен в Венесуэлу на постоянное жительство. Американцы уже тогда очень аккуратно, но планомерно колонизовали близлежащие страны, завозя туда белокожих мигрантов.
Отец – потомок уральских и донских казаков, женился на испанке, в том браке и родилась Сабрина, а затем еще два брата. Но отец пару лет назад умер, оставив Сабрине небольшой дом, братья живут отдельно, – в Аргентине. Сабрина недавно развелась с мужем-американцем, получает неплохую компенсацию и одна воспитывает дочь, которой теперь уже двенадцать лет. Собачка Буля – любимая утеха и неотъемлемый компонент чистоплотного женского синклита.
Теперь, после просветления семейной летописи прекрасной венесуэлки, сознание Сергеева стало действовать миролюбивее и спокойнее, появился вроде бы и какой-то мужской интерес. Он подобрел настолько, что соизволил тоже кое-что поведать из своей биографии. Добрые отношения с притягательной незнакомкой основательно цементировал своей любвеобильностью Граф: от него шли импульсы к тайнам и концентрация силы, привлекающей женский интерес.
Вино и замечательный кофе были выпиты, мясо съедено, – теперь уже ничто не мешало перемещаться в пространстве. Сабрина усадила славянский базар в громадный автомобиль, где Сергеев с Графом в обнимку, утопая в восторге от приближающихся удовольствий, разлеглись на заднем сиденье. Машина плавно, словно боясь потревожить установившееся согласие, тронулась с места.
Сергеев от сытной пищи и выпитого вина, скорее всего, задремал и не следил за маршрутом. В мир реальностей его привел голос Сабрины. Граф к тому времени окончательно перебрался на переднее сиденье к хозяйке автомобиля, и, как гадкий вероотступник успешно разбивал мягкое женское сердце. Сергеев заметил сам себе, что вовсе не обязательно тратить силы на подготовительную работу, – с такими задачами великолепно справлялся Граф.
Время было позднее, дочь Сабрины крепко спала; очаровательная Буля приветливо, без тени настороженности, встретила Графа, – они были практически единой масти, окраса, словно молочные брат и сестра. Любовь и только любовь должны были состояться в этом доме, тем более, что у новой подруги для Графа, словно по заказу, были подготовлены природой особые, неотразимые запахи, против которых ни один кобель устоять не может.
И аура чистого чувства, маркированного каплями женской похоти, последовательно захватывала, сперва собачью пару, затем человеческую. Что должно было совершиться, то и совершилось к всеобщей радости и по воле Божьей. Славянская кровь всколыхнулась в Сабрине, взбодрились гормоны и плоть ее насладилась такой же неспокойной, но родной славянской мужской плотью. Наверное, для женщины, далеко отброшенной от своей истинной родины, это было новым впечатлением. Возможно, сработало и то простое, но универсальное правило, о котором так хорошо поведал российский поэт Василий Федоров: "По главной сути жизнь проста: ее уста… его уста… Она проста по доброй сути, пусть только грудь прильнет ко груди". В конце стиха тот же итог: "А жизни суть, она проста: ее уста… его уста".