Оракул
Шрифт:
Седов протянул Гурехину стакан воды. Тот пил, отвернувшись к стене, чтобы генерал не видел его глаз.
– Триста прокаженных пришли к морю со всем имуществом и скарбом. В детских колясках везли «самовары», так мы называли больных без рук и ног.
– Безумное предприятие… – пробормотал Седов.
– Вы правы. Кто-то скажет – акт высшей гуманности, кто-то не поймет. Пароход опоздал. Палуба оказалась слишком мала, и вещи пришлось бросить на берегу, но погрузили всех. Вышли из бухты ночью, шли без огней. Люди держались с поразительной стойкостью и дисциплиной. На выходе из бухты мы удачно проскочили бомбежку. Днем жара стояла
– Это мне известно. Так что же, вы добились каких-нибудь результатов в своей кавказской лаборатории?
– Да, я получил несколько веществ, неизвестных в природе, в том числе и «живую воду».
– Почему же вы не попросились на фронт в качестве врача?
– Я был осужден военным трибуналом за халатность, и мой приговор не попадал под военную амнистию.
– Сколько вам еще сидеть?
– Семь с половиной лет.
– Я предлагаю вам командировку в прифронтовую зону. В случае успешного выполнения задания вы будете освобождены условно досрочно.
– Я не военный человек. Если можно, отправьте меня обратно в лагерь… Я могу лечить людей, я полезен…
– Хорошо, – с внезапной легкостью согласился Седов. – Ваше желание будет выполнено. Скажите, вы можете объяснить мне, что это за предмет?
Седов указал на большой, оправленный в золото аквариум, доставленный в его кабинет из Кремля.
Гурехин сделал шаг к сфере, как слепой, огладил хрустальную поверхность, ощупал золотого единорога и, по-детски шевеля губами, прочитал надпись на подставке:
– Сандивогиус-сын… Откуда? Где вы взяли эту вещь?
– Аквариум доставили из немецкого замка Альтайн. Кстати, именно в этот замок советское командование и собиралось вас направить.
– Хорошо, я согласен! – поспешно проговорил Гурехин.
– Вот и ладушки, – сдержанно похвалил его Седов. – А теперь слушайте, Гурехин. Слушайте очень внимательно. По данным нашей разведки в замке Альтайн под Магдебургом обнаружена лаборатория. Нам необходимо ваше заключение по поводу имеющегося там оборудования. У вас под боком окажутся американцы, они не должны ни о чем догадываться. Для них вы будете советский офицер на должности коменданта замка. Действовать следует сообразно обстоятельствам и нашим шифровкам, которые вы будете получать еженедельно под видом циркуляров командования. Вам все ясно?
Гурехин кивнул.
– И еще… – Седов надолго умолк. На этот раз он подбирал слова с необычной для его бодрого ума трудностью. – С вами рядом постоянно будет человек Берии. Его фамилия Нихиль. Скажу без обиняков: берегитесь его. Отдел контрразведки некоторое время держал его на крючке по поводу его родственных связей в США, но если бы дело было только в родственных связях. Этот мелкий штабной служащий в звании капитана НКВД имеет подозрительно высокий статус. Бывал за границей, где контактировал с единственным иностранным
Гурехин вопросительно посмотрел на Седова и пожал плечами:
«Я готов помогать вам, разве не ясно…» – говорил его открытый, немного растерянный взгляд.
– Скажите, товарищ, – генерал замялся и решительно отер ладонью лицо, точно убирая с него липкую паутину. – Я, конечно, не верю во всю эту чертовщину, но могли бы вы к примеру…
– Изготовить «живую воду»? – спросил Гурехин.
– Да, что-то вроде эликсира, который омолаживает человека и продлевает жизнь на неограниченный срок: создать Воду воскрешения? – наконец нашел необходимые слова Седов.
– Я не имею права этого делать, – опустив глаза, ответил Гурехин.
– Почему? Вы отказываетесь? – с невольным упреком спросил его Седов.
– Мне не дано снимать печать смерти с Железного века.
– Понимаю… Но вы могли бы хотя бы пообещать добыть эту воду для первых лиц государства, для героев войны. Вы получили бы научный штат, лабораторию…
– А вместо этого получу новый срок за саботаж? – продолжил его мысль Гурехин.
– Постараюсь, чтобы этого не случилось, – не глядя в глаза, пообещал Седов.
Пошуршав в ящиках стола, он достал пачку «красненьких», перетянутых аптечной резинкой, и протянул Гурехину:
– Вот вам на первое время. На ваше имя забронирован номер в гостинице «Ленинградская». Сходите в кино, в театр. Навестите родных.
– У меня не осталось родных, – поправил его Гурехин.
– Тем не менее шофер и автомобиль в вашем распоряжении.
– А можно я поеду на метро? – внезапно спросил Гурехин. – Давно хотелось увидеть!
– Как вам будет угодно… – пожал плечами Седов. – Но в этом случае вас будут сопровождать.
– Чтобы я не убежал?
– На этот раз, чтобы с вами ничего не случилось.
Глава 8
Тинктура тонкого огня
Алхимик вновь склоняется над печью,
Чтоб превратиться в философский камень.
23 апреля 1945 г. Замок Альтайн.
Природа равнодушна к делам человеческим: один поворот Земли, и синий цветок уже смотрит сквозь глазницы черепа, а малиновка вьет гнездо в ржавой солдатской каске. Пышнее цветут сады на остывшем пепелище, и всякое живое сердце вновь просит любви.
Замок Альтайн покачивался в тихой гавани весны, как старый, видавший виды фрегат. Сады кипели молочным цветением. Однажды тихим весенним вечером в замок вернулись ласточки. Они пролетели над зоной боев и принесли с собой тревогу и ожидание беды. При полной тишине с яблонь густо осыпались лепестки, а по ночам далеко на востоке вспыхивали и гасли края туч.
Старый мастер все реже вставал с постели. Элиза и розовый фламинго не отходили от него ни на шаг. В тот вечер Элиза хлопотала возле отца. Косые лучи закатного солнца били сквозь тучи ярким веером. За окном, распахнув прозрачные просвеченные солнцем крылья, реяли ласточки.