Оракул
Шрифт:
— Откуда писк?
— Отсюда, — поднимает руку шатен лет тридцати с длинными волосами.
— Ты чего такая дерзкая, красавица? — мой сосед встаёт с кровати.
— Потому что бесят такие притворщики, как ты.
— Разве быть вежливым — это теперь плохо?
— Отвяжись! — крикнул длинноволосый куда-то в сторону. — И без тебя справлюсь.
Я так и не смог привыкнуть к тому, что оракулы общаются со своими невидимыми друзьями. Со стороны всё действительно выглядит так, словно человек шизофреник.
— Мамочка советует
— А ну иди сюда! — крикнул шатен и двинулся в нашу сторону.
— Давай!
Не прошло и секунды, как остальные повскакивали с кроватей и принялись сдерживать этих двоих. Я тоже вскочил и взял соседа за плечо:
— Не надо. За драку нам наверняка ввалят. Хочешь всех подставить?
Парень скрипнул зубами, но всё же сел на место.
Дверь в барак распахнулась, и в проходе появился голубоглазый блондин:
— Что здесь происходит? — начальственным голосом спросил он.
Это Кир — командир нашего отряда. На вид ему лет двадцать пять. Я успел с ним познакомиться ещё в автобусе, пока нас везли в лагерь. Два месяца назад он уволился из армии со званием лейтенант из-за ухудшения состояния здоровья, но потом встретил ора, который заменил повреждённый орган. Когда нам объявили о необходимости выбора командира отряда, Кир оказался первым и единственным желающим, поэтому теперь он тут старший.
— Ничего, — говорит длинноволосый и, освободившись от сдерживающих его рук, садится обратно к себе на кровать.
— Вот и славно, — Кир закрывает дверь. — Я получил наше расписание на эту неделю. Подъём в семь, затем утренняя зарядка, свободное время и завтрак. В девять часов начинаются занятия. Завтра у нас три предмета у капитана Бутусовой: история оров, анатомия человека и основы военного дела. Затем идёт Гущин: просто два часа физической подготовки. Вопросы есть?
Молчание.
— Вот и хорошо, — командир смотрит на наручные часы и направляется к своей койке. — Тогда через пятнадцать минут строимся и выходим.
По истечению времени мы без лишних слов построились и двинулись в столовую на ужин. Это было длинное одноэтажное здание, покрашенное в салатовый цвет. Там у входа нас ждали три девушки из нашего отряда. Они присоединились в конец строя.
Внутри столовая оказалась типичной советской столовкой: преобладающие серые и белые цвета; столики на четыре человека; подпирающие потолок колоны и очередь на раздачу, к которой пристроились и мы. Если бы сюда попал обычный человек, его наверняка бы стошнило: оракулы питались сырыми органами. Чувствовалась атмосфера лёгкого напряжения, ведь далеко не каждому комфортно принимать такую пищу на глазах у десятков. Раздача тоже эстетического восторга не вызывала. Здесь не было разнообразия блюд, а, скорее, даже наоборот: в выемках для еды лежали различные органы с подписями.
Витая в своих мыслях, я не заметил, как подошла моя очередь:
— Сердце,
Поваров здесь не было. Вместо них, меняясь раз в неделю, работали несколько человек из отряда. Это не удивительно, ведь готовить-то ничего и не надо. Просто выгрузить привезённые органы, выложить их на раздачу, а затем всё убрать. Перед поступлением нам было необходимо указать вид пищи, который нужен. Таким образом, тут всё было рассчитано: если в Академии пять оракулов питаются сердцами, то значит, ровно пять сердец и нужно привезти.
Одного сердца мне хватало на два приёма пищи, а это примерно неделя. Как успел пояснить Костя, так со всеми оракулами. Нам достаточно одного органа на неделю, именно поэтому ужин в лагере тоже проходит исключительно два раза в семь дней.
Получив на тарелке свою порцию и стакан воды, я подсаживаюсь к бритоголовому соседу по койкам:
— Приятного аппетита.
— Спасибо, — отвечает парень, с сомнением смотрящий на лежащий перед ним орган.
— Не голоден?
— Голоден, но… Как думаешь, какое имя носил этот человек?
Я смотрю на тарелку соседа. Интересный вопрос.
— Мне кажется: Кирилл.
— Кирилл? — поднимает взгляд парень. — Почему?
— Не знаю. Да и разве имя имеет значение?
— Для меня — да. Вот тебя как зовут?
— Артём.
— А меня Антон. Будем знакомы, — парень протянул мне руку.
Я киваю и пожимаю её.
— В бараке ты мне показался поагрессивнее, — говорю я и с помощью вилки и ножа принимаюсь за сердце.
— Да уж, есть у меня такая проблема: из себя быстро выхожу. Знаешь, что это за орган?
— Похоже на лёгкое.
— Именно, — говорит Антон и закрывает глаза. Он складывает руки в замок перед собой и начинает что-то нашёптывать. Не хочу его смущать, поэтому отвожу взгляд. Через секунд десять бритоголовый открывает глаза и принимается отрезать кусок.
— Верующий?
Парень хмурится:
— Раньше я каждый раз благодарил Бога за еду, но как можно в него верить после всего, что произошло? Теперь же я прошу прощения и понимания у человека, которого ем. Надеюсь, что он меня слышит, если ад и рай действительно существуют. Жаль, что в последнее место мне путь уже точно заказан.
— Ребят, можно к вам? — спрашивает женский голос у меня за спиной.
Оборачиваюсь и вижу двух стоящих девушек.
— Да, конечно, — отвечаю и отворачиваюсь.
Одна девушка садится слева от меня, а другая подсаживается на сторону Антона.
— Вы ведь тоже из пятого отряда? — спрашивает сидящая возле меня.
Я поворачиваю к ней голову, и мы встречаемся взглядами. Её длинные каштановые волосы заплетены в хвостик, а спереди свисают две пряди, аккуратно падающие на грудь. На лице девушки появляется смущение, и она быстро отводит взгляд. Но мне хватает и пары секунд, чтобы в голове отпечатались эти большие карие глаза.