Оракулы перекрестков
Шрифт:
Золотоволосый плюнул себе под ноги, развернулся и зашагал прочь.
– Нет, – перевел Мэй и подумал ошарашенно: «Поговорили!»
Девушка постояла, пощупала Ингленда злыми раскосыми глазами, затем повернулась и, раскачивая бедрами, двинулась за своим боссом. Седой гребень на той стороне перекрестка растворился еще раньше, исчез, как будто его и не было. Бенджамиль растерянно посмотрел на мастера Ху-Ху и растерялся еще больше. Толстый хайдрай в войлочных туфлях улыбался сытой и довольной улыбкой.
Возле прыгуна Ингленд приостановился, пропуская вперед
– Видал девчонку?! – спросил он Бенджамиля. – Такая ногтем зарежет и не икнет, курва! – Глаза его блестели нехорошим бешеным возбуждением.
Ху-Ху вполголоса сказал что-то Шамсу и полез в машину. Ингленд полез следом. Шамсу придержал Мэя возле лесенки.
– Мастер Ху чрезвычайно доволен вашей работой! – торжественно объявил секретарь, пожимая Бенджамилю руку. – Он рассмотрит вопрос об оплате ваших сверхурочных в двойном размере. Станция трубы в десяти кварталах отсюда, идите по асфальтированной дороге и никуда не сворачивайте. Приятных выходных, мистер Мэй!
С этими словами Шамсу проворно взбежал по трапу и нырнул в проем люка.
– Не стойте рядом с двигателями! – крикнул он, закрывая входной люк. – И рот откройте, а то заложит уши!
Ошалевший, ничего не понимающий Бен, открыв рот, сделал несколько шагов назад. Вишнево-красный аппарат заурчал, потом заклекотал, потом завизжал, присел на коротеньких ножках и длинным смачным плевком выстрелил себя в предзакатное небо, обдав Бена горячими клубами выхлопа.
Глава 3
– Невероятно! – бормотал Мэй, пересекая очередную сегментарную улицу. – Не могу поверить, что это происходит наяву! Они просто бросили меня и все! Какого хрена я буду делать в черном буфере?
Бенджамиль был уверен, что жирная свинья Ху-Ху просто пожалел горючего на лишнюю посадку или торопился в свою загородную резиденцию. Курти болтал однажды, будто Ху-Ху не живет, подобно рядовым служащим компании, где-нибудь в сине-желтом секторе аутсайда, а имеет личный трехэтажный домик за кольцом соевых плантаций. Что ж, звучит весьма правдоподобно. Особенно если учесть, что речь идет о человеке, летающем на персональном прыгуне. Интересно, куда Ху-Ху денет секретаря и телохранителя? Или, может, Ингленд живет в доме Ху-Ху? Бен почувствовал, что окончательно запутался. «Все тривиальней, – подумал он с тоской. – Просто мастеру Ху-Ху наплевать на такого таракана, как я. Просто я, Бенджамиль Мэй, не укладываюсь в систему его мироощущений из-за своего мизерного размера. Вот и весь секрет».
Бен тяжело вздохнул и остановился. Сколько он миновал кварталов? Двенадцать? Пятнадцать? Сумерки сгущались с невероятной быстротой. Бен взглянул на часы: половина десятого. Даже если к десяти он доберется до станции, ему потребуется три часа, чтобы пересечь черный буфер, затем еще три на кольцо «индастри», не меньше двух часов на белый буфер и почти столько же на «воротничок». Итого – без малого двенадцать часов. Бену хотелось заплакать.
Тишина на серых пустынных улицах сгущалась вместе с сумерками. Ни души, только невнятные жутковатые шорохи да обрывки мусора, которые свежий вечерний ветерок гнал по тротуару, хотя район, вне всякого сомнения, был обитаем. Вон, загорелось окошко на пятом этаже,
Бен вздохнул. Стоять на месте было гораздо страшнее, чем идти, и он пошел вперед, внимательно вглядываясь в асфальтовые трещины под ногами и горько сожалея о том, что в карманах нет ничего, хотя бы отдаленно напоминающего оружие. Он даже начал тоскливо оглядываться по сторонам, пытаясь высмотреть какую-нибудь палку или камень. Что угодно, лишь бы придать себе хоть капельку уверенности. Юркая тень, пискнув, метнулась из-под ног, и Мэя прошиб холодный пот.
– Это крыса, всего лишь маленькая крыса, – прошептал Бенджамиль, стараясь унять бешено бьющееся сердце, и в ту же секунду увидел светящийся край объемной вывески.
Угол первого этажа неказистого трехэтажного дома был охвачен голубым и красным пламенем. Над широкой двустворчатой дверью горела, помаргивая, разинутая акулья пасть, в пасти мерно вращалось нечто вроде корабельного гребного винта. Вокруг зубастой головы с мертвенно-белесыми пуговками глаз пылала багровая надпись: «Х. АРЧИ, еда и питье на любой вкус». Во рту у Мэя пересохло, а на языке появился привкус соли. Бенджамиль в нерешительности остановился перед выщербленными ступенями широкого крыльца.
Сквозь металлические жалюзи окон справа и слева от входа пробивался неяркий свет. Мэй осторожно потрогал дверную ручку в форме кольца, ему очень хотелось войти, но акулья пасть над входом выглядела устрашающе. Пару минут Бенджамиль раздумывал, войти или нет, и вдруг, осененный внезапной догадкой, быстро сунул руку за ворот рубахи. Послушный кругляш оракула сам лег в ладонь. Поднеся руку к лицу, Бен прошептал:
– Войти или нет? – Шесть раз сжал диск во влажном кулаке и принялся читать высвечивающиеся на дисплее строчки:
Судьба коварна, берегись ее,Ножа ее смертельно острие,Коль поднесет тебе красавиц и вино,Остерегись – отравлено питье.Проклятая игрушка! Бенджамиль беспомощно оглянулся: за спиной, в тени соседнего дома, ждала, поигрывая жестяными ногтями, зловещая улица черного буфера. Бен набрал в грудь воздуха и решительно толкнул дверь.
Мягкий бархатный свет струился по полу, отбрасывая нереальные, фантастические тени на окружающие предметы. Негромкая музыка плыла где-то над полом, чуть-чуть повыше света. Бен остановился посередине уютного и почти пустого зала. Несколько лиц лениво обернулось в его сторону.
В конце зала, прямо напротив входа, изгибалась дугой высокая стойка бара. За стойкой, подперев кулаками тяжелую молотоподобную челюсть, расположился грузный мужчина лет пятидесяти с небольшим, полная противоположность тонкому и изящному Гансану Маншалю. Мужчина с интересом рассматривал посетителя маленькими доброжелательными глазками. Бен, ободренный его взглядом, пересек зал.
– Здравствуйте, сударь, – обратился он к бармену, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее. – Могу я поговорить с хозяином этого заведения?