Орангутан
Шрифт:
К нам попадали совсем беспомощные малыши. Благодаря своей смекалке и приспособляемости они легко свыкались с людьми, заменявшими им мать, и учились жить на человеческий лад. Но можно ли потом научить их жить на обезьяний лад, чтобы они могли вернуться в джунгли? Лежа во тьме под навесом и мысленно перебирая свои опасения, я сильно в этом сомневалась. Конечно, нам, людям, нетрудно анализировать жизнь обезьян и распознать в них родственные даже по разуму существа. Но все-таки наш образ жизни бесконечно далек от обезьяньего. Во всяком случае, пока я сама не научусь жить, как человекообразная обезьяна,
— Мэм… Проснитесь… Через час рассветает!
— Гаун… Мой фотоаппарат…
Я представила себе камеру плавающей в луже.
— Все в порядке. Он лежит в жестяной коробке под брезентом.
Дождь прекратился. Приятно встать и приняться за дело со свежими силами.
— Гаун, я предлагаю всем вместе пойти поискать молодую тройку. Я хочу сделать несколько снимков. Вы поможете мне влезть на дерево.
Вот именно. Влезть на дерево. Это будет мой первый шаг!
Я вполне оценила терпение и силу рук Гауна и Ины, когда они принялись подсаживать меня. Медленно, осторожно, чтобы не оступиться и не шуметь, мы карабкались вверх по обвитому лианами стволу.
Рядом стояло дерево, на котором устроились на ночлег, оранг-утаны. Темными пятнами выделялись их гнезда. Я облюбовала место метрах в семи над землей, откуда гнездо было видно очень хорошо. Гаун привязал меня веревкой к крепкому суку; меня надежно маскировали листья.
— Вы лучше уходите, — прошептала я ему. — Вряд ли им понравится, если они увидят всех нас троих на дереве. Только дайте мне паранг. И веревку, чтобы я могла привязать свое имущество.
— Я хорошенько спрячусь. — Гаун на всякий случай добавил еще один узел. — Остальные пусть уходят, но я должен быть здесь с тобой, мэм.
— Ладно, — ответила я. — Только где-нибудь в сторонке.
— Хорошо. — Он отполз по суку обратно к стволу. — Мне тоже хочется посмотреть…
Небо над темным пологом листвы посерело. Листья вверху и внизу роняли капли выпавшего за ночь дождя. Я отодвинула мешающие ветки, стараясь разглядеть ближайшее гнездо. Медленно покачиваясь на своем суку, я ждала, когда взойдет солнце и оранг-утаны проснутся. С каждой минутой становилось светлее, но краски еще не проявились. Я отсидела одну ногу. Попробовала исправить дело, подсунув под нее руку, но это не помогло.
Наконец, мне удалось как следует рассмотреть ближайшее гнездо. Что такое? Я не верила своим глазам… Пусто! Груда смятых веток, больше ничего. Хоть бы птичка сидела. Гнездо, никакого сомнения, но пустое.
С отчаянием я перевела взгляд на два других гнезда. Одно помещалось выше моего сука, и я не могла в него заглянуть. Третье, самое дальнее, располагалось ниже. Я убрала мешавшие мне листья… Есть кто-то! Я увидела прикрытую ветками спину, поджатые к животу ноги. Одна рука согнута, другая держится за торчащий сук.
Первые лучи солнца пронизали зеленый полог. Над листьями, орхидеями, лианами, папоротником повисла легкая дымка. Из дальнего гнезда донесся шелест — оранг-утан повернулся на другой бок. А затем последовала восхитительная сцена… «Лесной человек» сел, осмотрелся, почесал себе спину. Оттопырив локти, потер кулаками глаза, сделал глубокий вдох, выпрямил спину и взмахнул сперва одной, потом другой рукой. Опустил
Тут послышался шум и во втором гнезде. Я обрадовалась: значит, и там кто-то есть! Судя по числу мелькавших рук, там поместились двое. Так вот почему одно гнездо оказалось пустым — просто, спасаясь от дождя, два оранг-утана улеглись вместе, чтобы было теплее.
Покинув гнездо, оранг-утаны неспеша направились к дуриановскому дереву. Четверть седьмого, время завтракать.
Двое сразу нашли себе по плоду. Поддерживая его снизу, они перекусили веточку и отошли в сторонку, неся в зубах тяжелую добычу. Третий, самый маленький, не догадался подставить ладони, и плод упал, как только он перекусил веточку. Юный оранг-утан посмотрел вниз… Потом вверх: там висел другой плод. Второй раз он был осмотрительнее и в конце концов унес добычу, крепко держа ее одной рукой и ногой.
Первая двойка уже ковыряла кожуру, смекая, как вскрыть плед. Время от времени они подносили пальцы к носу и обнюхивали их. Наконец зубами и руками они вскрыли свои дурианы.
Засовывая руки глубоко внутрь, оранг-утаны извлекали белую мякоть и отправляли ее в рот. Громко чмокали, плевались косточками, то и дело оттопыривали нижнюю губу, изучая содержимое собственного рта. Управившись с первой порцией, сорвали еще. Так продолжалось, пока они не, наелись до отвала.
< image l:href="#" />Дикий оранг-утан
После этого один оранг-утан поднялся в самое высокое гнездо, освещенное солнечными лучами. Вышвырнув ненужные листья и кору, он лег, чтобы хорошенько просушиться. Старший из тройки посмотрел на свое ночное ложе, потом, минуя его, перебрался на другое дерево и начал сооружать на открытом месте новое гнездо.
Нагнув растущие вместе четыре ветки, он обломил их, уселся сверху и, медленно вращаясь, начал приминать кулаками. Не вставая, наломал еще веток поменьше и тоже положил в гнездо. Подоспел его товарищ, осмотрел гнездо, забрался внутрь и сразу начал перекладывать ветки по-своему, добавляя свежий материал. Покачиваясь на платформе под голубым небом, они прилежно трудились. В заключение обозрели простирающийся внизу мир и легли отдыхать. Был девятый час, солнце заметно припекало.
Около часа царила тишина, никто не двигался. Видно, заснули словно три ленивых холостяка, удобно устроившихся в шезлонгах на пляже после завтрака.
Мне бы сейчас шезлонг! Я чувствовала себя прескверно на своем суку: ноги чересчур длинные, руки слишком слабые, одежда мокрая… Маленькая белка, подойдя вплотную, внимательно осмотрела меня блестящими глазками. Вдоль того же сука сновала, охотясь на букашек, полосатая ящеричка. Но все эти развлечения меня не радовали. Если бы не веревка, я, наверно, сорвалась бы вниз, как переспелый дуриан.