Оранжерейный цветок
Шрифт:
Эта борьба изматывает, и подобные конфликты стали уже предсказуемыми.
Райк заходит на кухню в то время, как все остальные сидят в гостиной. Я поднимаю взгляд, ожидая, что кто-то из ребят тоже зайдет на кухню.
— Они знают, почему я здесь, — отвечает он на мой долгий взгляд.
Я хмурюсь.
— Ты пришел помочь мне помыть посуду?
Он достает миску из шкафчика.
— Нет. Мы все видели как ты тридцать минут размазывала гребаную еду по тарелке.
Из другого шкафчика он достает пачку мюсли его любимой марки. Я уверена, он оставил
— Я съела фрукты, — говорю я ему.
Я хочу есть также как другие, но скоро Неделя моды. У меня просто хороший самоконтроль.
Райк открывает холодильник, и достает молоко.
— Зашибись, — говорит он мне. — Теперь я спокоен.
— Я также попробовала бекон.
— Не ври мне.
— Ладно, бекон я не ела, но хотела, — я кладу последнюю тарелку в посудомойку и запрыгиваю на столешницу. Рядом со мной Райк делает мюсли.
— Знаешь, что ещё я сегодня узнал, черт возьми? — спрашивает он, его выражения лица мрачнеют.— Роуз только что рассказала Коннору, Ло и мне, что у тебя нерегулярные месячные из-за маленького веса.
О боже.
— Она не могла вам такое сказать, — стону я.
Иногда Роуз бывает чересчур открытая, что не совсем хорошо. Но когда дело доходит до ее личной жизни, она молчит. Или по крайней мере, так было раньше.
— О, она сказала.
Я не хотела, чтобы эту информацию знал кто-то, кроме Лили или, может быть, Поппи, нашей старшей сестры.
— Такое бывает только, когда...
— Моришь себя голодом, — невозмутимо говорит Райк. Он качает головой. — Ты не можешь есть, ты не можешь нормально спать...
Я широко улыбаюсь его словам, так как сразу вспоминаю цитату из фильма. Ничего не могу с собой поделать. Я цитирую строки: — Любовь — это когда не можешь ни есть, ни спать, высший класс, чемпионский разряд.
Я делаю паузу и жду его реакцию. Райк стоит в недоумении.
— Ну же, «Двое: я и моя тень».
Это ему ни о чем не говорит.
— Фильм с Мэри-Кейт и Эшли Олсен. Они так описывали любовь.
Он поднимает брови.
— Забавно. Но любовь не должна быть причиной таких проблем.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.
Он раскидывает в стороны руки.
— Прости, но куда делись все твои парни, пока я сплю в твоей чертовой постели?
— Я могу быть влюблена в тебя, — бросаю я, гадая как он отреагирует, но он просто пристально на меня смотрит.
— А ты влюблена? — дразнит он в ответ, не отступая.
Он играет против меня моими же средствами. Я хочу ответить утвердительно. Но влюблена ли я в Райка? Как я могу знать?
— Я не уверена.
— Ну, тебе нужно блять быть уверенной в этом, — говорит Райк. — Потому что любая любовь, которую дарю я — никогда не причинит боль женщине.
Он передает мне миску с мюсли.
—
Серьезность окутывает кухню снова.
— Ты слышал мою маму сегодня утром, — она сильно ущипнула меня за бедро, что у меня появился синяк.
— Да, — его брови приподнимаются. — К черту твою маму.
— Эй, — резко отвечаю я.
— Эй что? Она жестоко относится к Лили. Она постоянно ссорится с Роуз. А к тебе она относится словно ты маленькая гребаная кукла, которую ей нравится наряжать и всем показывать. Меня пиздец как бесит смотреть, как ты делаешь то, что ты ненавидишь лишь бы угодить другим.
Я не особо в восторге быть моделью, особенно когда мне приходится долго стоять на месте. Я становлюсь беспокойной. Так что с ним я поспорить не могу.
— Все совсем иначе, когда карьера людей зависит от тебя. Модельеры и агенты рассчитывают на меня. Если я не смогу влезть в одежду, я не только разочарую себя, но я принесу вред им.
Я встречаюсь с ним взглядом. И в его глазах я вижу именно ту непоколебимость, о которой рассказывает Лили. Она говорит, что Ло — лед. Весь холодный и острый. Но Райк — твердый, как те скалы, на которые он взбирается.
— Не будь чертовым манекеном.
— Я не манекен.
— Правда? Потому что я вижу девушку, которая живет чужими мыслями, чужими желаниями и мечтами.
— Думаю, это марионетка.
— Тогда не будь чертовой марионеткой.
Мой взгляд опускается на миску с мюсли. Он и раньше говорил так убедительно, но в этот раз его слова проникли глубоко мне в душу.
— Может быть после Недели моды я ещё раз скажу ей, что я чувствую, — может быть, наконец я смогу постоять за себя перед мамой. — В любом случае, почему ты так сильно беспокоишься об этом? — спрашиваю я, ожидая от него ответ по типу: «потому что я забочусь о тебе»
Вместо этого Райк говорит: — Я проходил через подобное с моей матерью. Ничего хорошего в этом нет.
Он почти не говорит о Саре Хэйл, в основном из-за того, что произошло пару лет назад. Потому что ее действия изменили всю нашу жизнь. И не уверена, что к лучшему.
— Ешь свои гребаные мюсли, — грубо говорит он.
Я ем. После того как я съела четыре полных ложки, Райк кажется довольным. Мне нравится, когда он доволен. Мне нравится делать все правильно для других. Но ситуация усложняется, когда мама стоит с одной стороны, а мои сёстры, Райк, Коннор и Ло — с другой.
Численно они превосходят, но мама меня воспитала. Разве это не показатель?
Он наблюдает за мной, чтобы убедиться, что я действительно ем, а не просто делаю вид.
— Эти мюсли — отстой, — говорю я после десятой ложки.
— Зато полезно, но если ты хочешь сладкое, в морозилке есть мороженое.
Я практически стону.
— Не соблазняй меня.
Он почти улыбается.
— Ты обещаешь, что после Недели моды поговоришь с ней?
Я киваю.
— Да, да.
— Не дакай мне дважды, — отвечает он мне.