Орбитальный утилизатор
Шрифт:
Когда Торея открыла глаза, за окном стояла ночь. В безупречном кондиционированном воздухе номера, ей все равно было душно. Еще не вполне проснувшись, она посмотрела на небо. "Звезды! Как привычно смотреть на них и как странно видеть их такими".
Отца по-прежнему не было. Торея поднялась и вышла на балкон. Лихорадочное возбуждение, так мучавшее ее перед сном, исчезло, а душу заполнила тихая грусть. В ее голове больше не кипели тысячи мыслей одновременно, наоборот она была абсолютно пуста, лишь где-то в отдалении слышалась тихая мелодия. Что-то знакомое угадывалось в ее ритме. Торея начала тихонечко подпевать, и тут сообразила,
– Где соловьи всю ночь поют
И где уснуть мне не дают
Любви твоей объятья...
– старательно пел невидимый кто-то.
Сердце Тореи сильно ударило и замерло. В какой-то миг ей показалось, что это Арви, неведомо откуда взявшийся, поет для нее. Но тут она увидела, как на балкон, расположенный ниже, выходит девушка. В теплом свете, попадавшим из комнаты, и в одежде из розовой ткани, полупрозрачной и струящейся, которая так подчеркивала ее хрупкий облик, незнакомка казалась нежным златовласым видением.
– И солнца золотистый луч И дождь из самых темных туч И птицы в небе ясном."Какая же я дура!" - Торея злилась на всех: на себя, на Арви, на неведомого певца и на девушку, которой на самом деле предназначалась эта песня. На глаза навернулись слезы. Сквозь их пелену она видела себя, затянутую в один из тех комбинезонов, которые так любила. А потом переводила взгляд на девушку внизу, такую трогательную, хрупкую и беззащитную. "Конечно, только таким песни и поют... про соловьев. Кому же еще! А я?! Что остается для меня?!" Слезы полились ручьем, но она уже и не пыталась их остановить. Она просто стояла и плакала.
– Ничего себе, штраф! Тридцать тысяч имперской платиной! За что?!
– дверь номера открылась, и с шумом и руганью туда ввалился полковник Ту-Лак, крайне возмущенную физиономию которого украшал здоровенный фингал.
– Всего лишь за то, что я хотел купить у них какую-то безделушку!
Со всей силы захлопнув за собой дверь, полковник скорчил отвратительную рожу:
– Мисочку для Барсика! Ну, я им покажу еще! Они у меня попрыгают! Всех поджарю! И мисочка все равно будет моей! Вернее - барсиковой!
– он улыбнулся и слегка оттаял, вспомнив своего питомца, подаренного любимой доченькой.
– У Барсика будет эта мисочка! А вся эта дрянная планетка - станет моей!
Выйдя на балкон, полковник наткнулся на рыдающую Торею, которая отворачивалась, тщетно пытаясь скрыть слезы.
– Тореечка, доченька, что случилось?
Но ответом были лишь всхлипывания. Тогда Ульбер заметил юношу, стоящего внизу на дорожке между деревьев и самозабвенно распевающего какую-то глупую местную песенку. Надо сказать, певец принялся орать достаточно громко, чтобы заглушить ругань полковника.
Мигом оценив ситуацию, Ульбер Ту-Лак схватил увесистый горшок с орхидеей, стоявший на балконе и, с воплем: "Заткнись! Никому не позволю обижать мою дочь!", зашвырнул его в незадачливого певца. Бросок вышел удачный. Горшок попал парню в голову, от чего тот опрокинулся на спину, выронив свой инструмент. А затем, сразу же поднявшись
Довольный тем, как удачно решились все проблемы, сияющий отец повернулся к дочери. Но ответом были лишь еще более глубокие рыдания, переходящие в непрекращающиеся всхлипывания.
– Папа! Мне очень плохо!
– Торея бросилась ему на шею, обняла и уткнулась мокрым носом ему в щеку.
Полковник поморщился, но потом обнял дочь и похлопал ее по спине:
– Ну, все... все... успокойся. Найдем мы твоего Брандта. Никуда он от нас не денется. Успокойся, доченька, парень он неплохой, стреляет отменно... Мне такие нравятся...
– Да не Брандта!
– Торея перестала рыдать, вытерла лицо рукавом и с недоверием посмотрела на отца: "Догадался, что не в объекте дело!" - А ты откуда про Брандта-то знаешь?
– Так, понимаешь... Переживал я за тебя... Ну, думаю, странно это, что на такое рисковое дело ты какого-то чужака с собой берешь. Да и любопытно стало. Вот я Рамера-то и допросил, командира звена истребителей. Он говорит - хороший парень, этот Брандт, толковый...
– полковник замялся, не решаясь что-то еще сказать, чтобы случайно не обидеть дочь, но любопытство взяло верх.
– Постой! Так если не Брандт, то кто же?
– Лундер!
– Торея всхлипнула и еще раз утерла нос.
– Пилот этой дурацкой помойки!
– Этот белобрысый мальчишка?! Да он же еще...
Торея отвернулась и вновь зарыдала.
– Ладно, доченька, прости старика, - полковник крепко обнял ее сзади, почти оторвав от пола.
– Лундер, так Лундер... значит, Лундера твоего найдем.
15. Райский островок.
Уже вторую неделю Арви и Брандт болтались на орбите "своей собственной" планеты, а спускаться туда им что-то не хотелось. Вернее, им не хотелось видеть отвратительные рожи поселенцев, что с нетерпением поджидали их внизу.
– Ну, чего, Арви, загрустил-то опять? Может, в картишки перекинемся?!
– Брандт слез с койки, потянулся и уселся на "эротический прибор", что они откопали в контейнере Хронкса.
– Да надоело уже... И, кроме того - ты жульничаешь!
– Арви поспешил спрятать дисплей с изображениями Тореи, пока Брандт его не заметил.
– Нет, не жульничаю!
– Нет, жульничаешь!
В этот момент раздался сигнал вызова. Они испуганно переглянулись. Кто-то "звонил" к ним в дверь. А такое случалось не часто. Вернее, еще не случалось... Брандт вытащил пистолет и пошел открывать, жестом предлагая Арви убраться куда-нибудь. Но Арви тоже вытащил пистолет и пошел вслед за Брандтом.
Дверь открылась. На пороге стоял Бастер.
– Заберите этого робота!
– начальник отдела дератизации рухнул на колени.
– Все, что хотите сделаю, Ваши Милости - изведу тараканов, переловлю всех клуксов, все, что угодно! Клянусь Великим ОНО! Ой, тьфу ты черт!
– он вползал в комнату, норовя схватить их за руки.
– Вот видите, видите, до чего он меня довел?! А Стилз, Стилз-то совсем с катушек съехал!
– старый пьяница продолжал преследовать их, не вставая с колен.