Орбитсвиль
Шрифт:
Правда, во сне или в зыбкой полудреме капитана одолевали дурные предчувствия, хотя днем он старался не вспоминать об Элизабет, которая, накручивая световые годы, приближалась к Орбитсвилю.
Неопытный наблюдатель решил бы, что флагман прибыл в гордом одиночестве, хотя на самом деле он вел флот из семидесяти кораблей, который даже по масштабам «Старфлайта» был огромным. На выравнивание скорости с галактическим дрейфом звезды Пенгелли ему понадобилось двое суток. Наконец все корабли аккуратно разместились на рейдовой орбите и убрали электромагнитные крылья-паруса.
Он снова попал в сферу влияния Элизабет.
Первая со дня старта процедура облачения в серебристо-черный парадный мундир вызвала отвращение. Капитан не испытывал страха — ведь Орбитсвиль в корне изменил положение дел — его просто мутило от предстоящей аудиенции. Последние четыре месяца он уверял себя в падении могущества корпорации, но прибытие Лиз во главе армады говорило о сохранении старого порядка. На Земле все оставалось неизменным.
Парадный мундир расстроил и Эйлин. Потом, когда открылся шлюз причальной палубы, и утлый катер отвалил в черный океан Гарамонд снова вспомнил ее прощальный поцелуй. Эйлин казалась рассеянной и, поцеловав мужа, быстро отвернулась. Должно быть, сдерживала чувства. Но в последний момент Гарамонд увидел, как Эйлин прижимает к щеке маленькую золотую улитку.
Стоя за спиной пилота, капитан наблюдал за флагманским кораблем, который постепенно заполнял передний экран. После точного стыковочного маневра капитан спокойно шагнул на пирс, где его уже встречала группа офицеров «Старфлайта» и несколько штатских с голокамерами. После холодного приветствия его проводили к президентскому люксу и ввели в парадную залу. Элизабет, видимо, расписала всю церемонию заранее, поскольку эскорт без лишних слов немедленно удалился.
Она стояла спиной ко входу, в длинном облегающем платье белого атласа. В воздухе около ее ног вяло плавали три белых спаниеля. Гарамонд слегка опешил, заметив, как поредели волосы Элизабет; сквозь тонкие черные пряди просвечивала кожа, отчего повелительница выглядела старой и больной. Она, конечно, знала о присутствии капитана, но не изменила позы.
— Миледи… — Гарамонд щелкнул магнитными каблуками. Тогда президент медленно повернула к нему бледное лоснящееся лицо с маленьким подбородком.
— Почему вы так поступили, капитан? — заговорила она хриплым контральто. — Зачем вы сбежали от нас?
— Миледи, я… — Гарамонд не был готов к прямому вопросу в лоб.
— Вы нас испугались. Почему?
— Паника. Случайная гибель вашего сына так подействовала на меня, что я запаниковал. Меня не было рядом в момент его падения.
Гарамонд сообразил, что, вероятно, такому милостивому приему имеются веские политические причины. Элизабет вела себя скорее как мать, потерявшая ребенка, нежели императрица, чьей власти грозит опасность. Правда, это не лишало ее преимущества.
Вдруг произошло невероятное: Элизабет улыбнулась. Кривой, снисходительной улыбкой.
— Вы решили, что мы учиним над вами расправу, не разобравшись?
— Подобная реакция была бы вполне естественной.
— Вы напрасно боялись, капитан.
— Я… рад это слышать, миледи.
«Невероятно, — ошеломление думал он. — Она сама
— …страдала, и вы страдали, — между тем продолжала Элизабет. — Боль останется с нами навсегда, но знайте: мы не держим на вас зла. — Все так же улыбаясь, она как-то боком подошла к нему почти вплотную, и костяшки его прижатых к бедрам пальцев утонули в гладкой атласной подушке. Гарамонду показалось, будто он прикоснулся к омерзительному пауку.
— Миледи, я не в силах выразить, насколько потрясен этим несчастьем.
— Знаем, знаем, — милостиво ответила Элизабет. Внезапно в воздухе пахнуло густым, приторным ароматом, и Гарамонду стало ясно, что именно в эту секунду она жаждет крови.
— Миледи, если вам тяжело со мной…
Ее лицо мгновенно стало хищным.
— Почему вы решили?
— Нет-нет, все в порядке.
— Вот и прекрасно. У нас с вами есть еще множество важных дел, капитан. Известно ли вам, что совет директоров с моего согласия постановил выплатить вам десять миллионов монитов?
— Десять миллионов? Нет, не известно.
— Десять. Для вас это, наверное, куча денег?
— Как все богатства мира.
Элизабет резко рассмеялась, разбудив дремлющих в невесомости собак.
— Чепуха, капитан, сущая безделица! Кроме того, вы назначены членом учрежденного нами совета по освоению и развитию Линдстромленда с годовым жалованьем в размере двух миллионов. Затем… — Элизабет замолчала. — В чем дело, капитан? Вас что-то удивляет?
— Действительно, я удивлен.
— Величиной жалованья? Или названием?
— Название — пустяк, — твердо ответил Гарамонд, слишком озабоченный второй новостью, чтобы думать о почтительности. — Важно другое: сферу нельзя эксплуатировать, ею невозможно управлять. Из ваших слов вытекает, что вы собираетесь разбить ее на участки и продавать, как Терранову.
— Мы не продаем участков на Терранове, их раздают бесплатно через правительственные агентства.
— Да, любому, кому по карману транспортные расходы. Что в лоб, что по лбу.
— В самом деле? — Элизабет, прищурившись, глядела на Гарамонда. — На чем основано столь авторитетное суждение?
— Чтобы сложить два и два, не нужно быть семи пядей во лбу. — Капитана несло к краю пропасти, но он не желал тормозить.
— В таком случае вас ожидает блестящее будущее. Остальным директорам «Старфлайта» это дается с большим трудом.
— Трудно планировать конкретные действия, — упрямо возразил капитан.
— Сама идея чрезвычайно проста.
Элизабет одарила его второй неожиданной улыбкой.
— Допустим, так оно и есть. Почему же нельзя заселять Линдстромленд освоенным способом?
— По той простой причине, что продавец воды может процветать только в пустыне.
— Ага. Иными словами, никто не станет платить за воду, которой всюду полно?
— Такие рассуждения, конечно, кажутся примитивными. Но именно это я и имел в виду.
— Мне крайне любопытен ход ваших мыслей. — Элизабет ничем не дала понять, что разгневана. — Неясно только, как вам взбрело в голову сравнивать торговлю водой и освоение нового мира?
Гарамонд издал короткий смешок.
— Куда больше интригует сравнение Орбитсвиля с обыкновенной планетой.