Орда
Шрифт:
Первыми начали свою войну артиллеристы. У них есть двадцать три ствола, которые точно выдержат три выстрела, в том числе и один с самым мощным пороховым зарядом, который отправляет бомбу на километр.
Бабах!
Вспухли дымы над их позициями. Теперь через три секунды бомбы долетят и взорвутся среди плотных рядов татарской конницы. Бабах. Нет, не прямая линия. И канал ствола разный, всё же не десятые доли миллиметра точность на токарном станке его на коленке собранном, и это не железо, а дерево. И ядра разного диаметра, один формовщик при извлечении модели чуть сильнее ударил деревянной киянкой, раскачивая модель, и всё, плюсом пару миллиметров, а это же диаметр, и сразу чуть не
Линия получилась ломаная из взрывов, как на осциллографе.
Там среди ордынцев началась замятня. Падали лошади и люди, спотыкались о них следующие ряды и этот водоворот расширялся. А только от той великой монгольской армии в этой осталось главное — дисциплина. Командиры и заградотряды, наверное, восстановили порядок и привили всадникам и лошадям волю к победе. Снова качнулось ордынское войско и двинулось вперёд.
Сколько там погибнуть могло? Ну, пусть десяток человек от взрыва. Скачут очень плотно и далеко осколки не разлетятся, да и сила чёрного пороха в разы меньше шимозы какой-нибудь. Ну, пусть десять человек. Из семи, скажем тысяч погибло двести тридцать. Никто не заметит потерю бойца и яблочку песню споют до конца.
Бабах, пока профессор Виноградов прикладной математикой занимался артиллеристы Данькины дружно сбегали за отлетевшим на пять метров стволом и, схватившись за ручки, приволокли его на место. Вставили в углубление лафета и залегли, открыв рот, все, кроме заряжающего и канонира. Картуз с порохом. Пыж, фитиль, ядро, факел к запальному отверстию. Бабах.
Теперь уменьшенный заряд должен послать двадцать три бомбы на шестьсот метров. И через две с половиной секунды опять ломанная линия взрывов расчертила на две неравные части наступающее войско. Опять там водовороты. Опять двести убитых в самом лучшем случае.
Может пора выпускать запасный полк? Вон он на юге, за стеной молодого зелёного леска. На юге… Смешная поговорка вспомнилась. На юге теплее, зато на севере холоднее!
Нет. Рано. Ещё куча всего в запасе.
Ордынцы опять навели порядок, без децимации… А жаль. И опять серо-рыжая лавина, теперь уже начинающаяся разбиваться на отдельных всадников, тронулась к жиденькой линии владимирцев.
Третий и последний залп из этих стволов, с совсем слабым зарядом, нужно запулить бомбу всего на двести — двести пятьдесят метров. Радует то, что к ним добавится сейчас десять больших катапульт-рогаток, которые запустят на те же двести метров горшки с порохом и бракованными наконечниками для стрел и рублеными гвоздями. И тут бабахи будут сильнее, всё же это, по сути — двухлитровые банки с порохом.
Бабах. Ого. Не позавидуешь наследникам монгольской империи. «Бог войны» (артиллерия) в этот раз и в самом деле грозен.
Андрей Юрьевич отвёл взгляд от ордынцев. Теперь самый хлипкий из шансов будет использован. Среди стволов, использованных уже три раза, выбрали десяток, и вон их устанавливают на лафет. А в это время здоровенькие заряжающие катапульт крутят со всех сил ворот.
Бабах. Ну, вот и всё, нет больше у него артиллерии. Остались только баллисты.
Событие шестьдесят седьмое
Птах,
Был у профессора Виноградова на кафедре в институте… переименовали же давно, в университете, интересный персонаж. Доцент. Кандидат технических наук. Фанатик был. Просто не понимал студентов, которые приходили к нему на экзамен не подготовившись. Свирепел. Издеваться начинал над бедными дивчулями и парнюлями.
Несёт пургу какой-нибудь Ваня, а Юрий Петрович слушает — слушает, а потом и говорит.
— А ответьте уважаемый мне вот на какой вопрос… Да вот на этот. «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка?».
— А? Б? Что? Чего?
— А то, уважаемый, что на мои лекции ходить надо, записывать и учить их перед экзаменом. А не ересь тут нести про курдячую бокрёнку. Два. Свободны. — Так его студенты и обзывали за глаза: Курдячий Бокрёнок.
Вспомнил соратника по борьбе со студентами Андрей Юрьевич сейчас не просто так. Если на левом фланге всё было так себе. Пушки своё отговорили, а тяжеловооружённые ордынцы сомкнули, пусть даже поредевшие ряды, и продолжали переть, то на левом фланге тысяча триста его стрельцов именно что курдячили бокрёнка. Другого слова и не подберёшь.
Ордынцы перестраховались и перемохали, они открыли стрельбу из луков далеко от той черты в две сотни метров, куда у его людей стрелы даже по баллистической траектории только долетали. При этом основная масса татар запулила свои стрелы по настильной траектории, ну, может, чуть луки вверх задрав, градусов на десять — пятнадцать.
Ветер не переменился, пусть и не сильный был, метров пять в секунду, но прямо навстречу бокрёнкам. Конечно, ни одна стрела не долетела. И при втором выстреле тоже. И при третьем.
Андрей Юрьевич с удивлением на это со своего холма смотрел, диву давался, и понять не мог, что такое происходит. Вывод он сделал такой. Ну, колоссальные потери действительно напугали пастухов. Это же не профессиональные воины. Так, пограбить пришли. Всегда на количестве, а не на умении вылезали. Ну и на жесточайшей дисциплине. А тут за недели от шести тысяч пастухов меньше двух осталось. И половина этих потерь потерялись вот в таком же вчерашнем сражении. Поневоле испугаешься. А ещё, и это тоже со стопроцентной гарантией — произошла обратная селекция. Самые смелые, боевые и опытные воины с хорошим оружием вчера были в первых рядах, и они все погибли, а это те, кто ехал позади, те кто струсил и развернул коня, те кого командиры поставили назад, потому что у них не луки, а палка с верёвкой, из неё по сусликам стрелять, и то не попадёшь. Стрела и на пятьдесят метров не летит. И стрелы — это кривые палки, кое-как обработанные. Голь, трусы, неудачники.
Наконец, визжащая масса всадников пересекла черту вполне себе не виртуальную, а видимую, из вкопанных в землю сосёнок, и оставленный у стрельцов за командира Андрей Ворон дал отмашку своим. Стрелы полетели дружно, их чуть меньше, чем вчера, но на татарах не броня сейчас, а халаты, может и есть пара сотен в кожаной дедовой броне, закрывающей грудь и примерно столько же с шеломами на голове, остальная же масса тоже в кожаных доспехах, но без железа, а то и действительно просто в халатах.
Первые ряды повалились на землю и затормозили остальных. Следующий залп, следующий. Минуту смотрел Андрей Юрьевич на это избиение. Шесть залпов, пусть и нестройных. Восемь тысяч стрел на две тысячи ордынцев. Поучилась целая запруда на пути оставшихся в живых.