Орда
Шрифт:
Мари задерживалась. Похоже, прихорашивалась. Мне же это было только на руку: я успел повторить французский алфавит.
Наконец она появилась на лестнице. В светло-розовом шелковом платье с короткими рукавчиками. Свои золотые волосы она уложила в высокий шиньон. Такое небесное создание и на балах в губернских дворянских собраниях редко-то увидишь. А здесь, в глухом сибирском захолустье, среди этих серых, невзрачных азиатских женщин, одетых в какие-то мешкообразные сарафаны, она вообще казалась ангелом.
В горнице собралось все семейство. Азиза сидела на стуле и что-то вязала. Елена с Бортэ разбирали пряжу. Притихшие Димка с Настей
Я попросил Ивана принести бумагу, перо и чернила. Молодой человек охотно выполнил мою просьбу.
Мари присела на краешек стула и ослепила меня очаровательной белозубой улыбкой. Я совсем растерялся, но потом вспомнил пяток расхожих французских фраз типа «Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Где ты живешь? Кто твои родители?». На все мои наивные вопросы девушка отвечала спокойно, с достоинством и неизменной сияющей улыбкой. То, что ее звали Мари, вы уже знаете. Тамилия ее была Бортез. Кстати, ей только вчера исполнилось восемнадцать лет. Она пыталась жестами объяснить это своему супругу, но этому чудовищу от нее было нужно только одно. Ее родители – обедневшие дворяне из Бордо. Она закончила школу при монастыре кармелиток. Поскольку семья едва сводила концы с концами, родная сестра ее матери, Сесиль дю Буа, в свое время удачно вышедшая замуж за итальянского музыканта, пригласила ее в Милан. Недавно дядю Луиджи назначили главным дирижером знаменитой миланской оперы. Мари решилась и села на корабль, плывущий в Геную. Но едва судно прошло Гибралтар, как на него напали пираты. Дальше – неволя, гаремы, Стамбул, Бахчисарай, Тобольск и Томск.
Не скрою, что смысл девичьего рассказа дошел до меня не сразу. Я не раз переспрашивал ее «кэс ке сэ?», а потом с важным видом кивал головой и приговаривал «уи, уи…». Уже через десять минут француженка поняла, какой из меня учитель, но виду не подала. Напротив, она подсела ко мне ближе, сама открыла латинский алфавит и нашу азбуку и начала выпытывать, какая буква кириллицы соответствует букве ее родного языка. Так мы просидели, склонясь над книгами плечом к плечу, все два часа. Она задавала вопросы, а я лишь твердил как попугай два слова: «уи» и «нон».
Женщины – все-таки проницательные создания. Каким-то шестым чувством моя ученица уловила, что мои познания в области русско-французского языкознания исчерпаны, и, проведя рукой по утомленному лобику, она встала из-за стола, давая понять всем своим видом, что на сегодня экзекуция завершена.
Тут же все асташевские домочадцы, как по команде, засуетились и стали разбредаться кто куда. Представление было закончено, и, похоже, публика не догадалась, что ее надули. Я облегченно вздохнул.
– Все, Марина Кирилловна, стол накрыт. Кальмары в духовке. А я побежала. Не то на «Санта-Барбару» не успею, – домработница Клава вытерла со лба пот, повесила фартук и пошла в прихожую одеваться.
Хозяйка еще раз окинула критическим взглядом стол и осталась довольна. Просто, невычурно, но со вкусом. Ужин на троих. Бутылка хорошего белого грузинского вина. И еще одна в запасе, если возникнет необходимость. Легкие салаты. Овощи и морепродукты. Фрукты. Шоколад. Свечи в бронзовых подсвечниках. Легкая музыка – Хулио Иглесиас как раз подойдет. Атмосфера интимной доверительности и комфорта создана.
«И хорошо,
Да, сегодня вечером должна была решиться судьба друга их семьи – Владимира Валерьевича Киреева. Правда, он об этом еще не знал и сейчас занимался с Аленкой по истории в ее комнате. Но Марина Кирилловна знала, более того – именно она устраивала эту вечеринку, чтобы отдать, наконец, несчастного Володьку в надежные руки. Его многозначительные взгляды уже не раз ставили ее в глупое положение и заставляли краснеть. А она же не девочка, в конце концов. Или давай крутить настоящую любовь. Или проваливай к чертям собачим. Но мужа она немного побаивалась, ибо финансово была зависима от него. Поэтому был выбран второй вариант.
В качестве спутницы жизни для будущего светила исторической науки госпожа Аксакова отыскала одну из своих многочисленных подруг – Ларису Ивановну Лебедь, директора местного филиала крупной страховой фирмы, мать Аленкиной одноклассницы Юльки, той, что сама строила глазки учителю. Лариса Ивановна была женщина незамужняя, но весьма обеспеченная.
Не успела хозяйка помянуть свою подругу, как раздался звонок в дверь. Марине Кирилловне пришлось идти открывать самой. Прислуга ведь смотрела «Санта-Барбару». На крыльце и в самом деле стояла Лариска. Расфуфыренная, в норковой шубе до пят, но с непокрытой головой, дабы прическу не испортить.
«Часа три сидела в парикмахерской, дура, а изобразила на голове черт те что», – подумала Аксакова.
Но лицо Марины Кирилловны источало полный восторг и радость гостеприимства.
Помогая подруге разоблачиться, она все пыталась подобрать название для ее прически. На ум почему-то приходили больше названия кинофильмов, типа «Титаник» или «И корабль плывет». Но когда Марина Кирилловна увидела, что было на госпоже Лебедь под шубой, вся куафюрно-корабельная тематика была тут же ею забыта.
– Какой миленький костюмчик! – воскликнула хозяйка. – Тебе так идет красное! Где ты его купила?
Если бы Лариса Ивановна могла читать чужие мысли, то она бы в сей же миг схватила свой норковый балдахин и ноги бы ее не было больше в этом доме. А мысли эти были такие:
«Ну и корова! Тоже мне, сорокалетняя Кармен весом в семьдесят кило! Вырядилась в красное, как плащ тореадора. Такое даже Аленка не наденет, постесняется. Черная юбка едва прикрывает задницу. И обтягивает – мама родная! Пудра – толщиной с апельсиновую кожуру. А губы-то намалевала! Прямо алые маки Иссык-Куля. Поди, целый тюбик помады извела…»
– И где же наш объект? Плод моих желаний и вожделений? – едва переступив порог кухни, вопросила гостья.
– Сейчас придет. У него урок вот-вот закончится. Ты как раз вовремя.
– А как тебе мой прикид? Красное и черное. Твой Жюльен Сорель сможет это оценить?
– Умереть – не встать, госпожа де Реналь.
Аксакова, конечно же, могла назвать подругу и Матильдой де Ла Моль, но не съязвить по поводу ее возраста она не могла.
Странно, но Владимиру наряд неожиданной гостьи не показался вульгарным. Напротив, он отпустил ей комплимент именно по поводу удачного сочетания красного и черного тонов. От чего страховщица вся зарделась и стала одного цвета со своим блузоном. Марину Кирилловну это несколько смутило.