Орден Крона. Банда изгоев

Малкина Нина

– Во имя Квертинда! – негромко выкрикнула я, поддерживая народное восславление, и более тихо обратилась к своему спутнику: – Мне бы хотелось, чтобы властители судеб дрались между собой, а мне оставалось только молиться за благополучное разрешение, – от быстрого шага снова закружилась голова, и я помедлила, поправляя платье. – Но я должна быть готова однажды возглавить Верховный Совет, а с ним и целое королевство.

– Вы ищете союзников, – понятливо кивнул стязатель. – Та ещё досталась нам с Вами эпоха, госпожа Ностра. Я должен сказать, что вы можете рассчитывать на мою помощь, поскольку я бесконечно

предан ложе и королевству. Это на самом деле так. Но ещё я уважаю Великого Консула Камлена и верю, что не только ваш дар прорицания послужил его решению назвать Вас преемницей. Теперь я и лично симпатизирую Вам. Могу я попросить вас называть меня по имени, Ванда? Ванда?!…

Слабость от недавней потери магически памяти ослабила моё тело, и ноги подкосились, но Грэхам помог мне удержаться на ногах. Преторий был совсем близко, но мне не хотелось возвращаться в его душные высокие кабинеты, где меня уже ждал Йоллу с отчётом. Компания экзарха была куда более приятной… и результативной.

– Всё в порядке, – я поймала шаткое равновесие. – Это от жёсткого корсета. Я вполне сносно себя чувствую.

Экзарх Арган с сомнением посмотрел на моё платье под тёплой накидкой, но я нарочно отвернулась. Внимание привлекла группа людей, за спинами которых слышалась музыка.

– Ваша Милость, – не выдержал один из стязателей. – Нам нужно торопиться. Жорхе Вилейн прибыл по вашему вызову из Астрайта и ожидает в Претории.

– Ванда…

– Госпожа Ностра, – быстро поправила я Грэхама, чтобы не терять авторитета в глазах его подчинённых. – Что ж, не хочу вас задерживать. Но мне здесь так понравилось! Надеюсь, вы достаточно доверяете своим людям, чтобы позволить мне ещё немного насладиться праздником?

Не дожидаясь ответа, я оставила задумчивого Грэхама принимать решение, а сама двинулась на звук чарующей мелодии. Чудесная рапсодия заворожила меня, поманила своими переливами. Из-за опустошения магического предела россыпь ледяных кристаллов колола грудь, просачивалась холодными каплями на висках, но осанка моя была идеальной, а поступь – твёрдой. Я запрещала себе страдать. Если вся жизнь – это мука и преодоление, то когда же быть счастливой?

Экзарх Арган за мной не последовал, и к холодным осколкам магической усталости добавилось ещё ядовитое разочарование. Не стоило ожидать, что Верховный Стязатель предпочтёт мою компанию неотложным делам ложи. И так было правильно. С моей стороны было неуместно и наивно надеяться на его дальнейшее сопровождение, хоть и желала я этого всем сердцем.

Неожиданно мир вздрогнул, и я пошатнулась, уже жалея о том, что отказалась возвращаться в Преторий. Снова вернула себе достойный вид и почти слилась с людьми, увлечёнными магией создания баллады.

Что это за музыка?… Удивительно знакомая и близкая. В центре толпы мелькнул жёлтый кафтан и пёстрая лютня, которая была источником мелодии. На миг я даже забыла о дурном самочувствии, заслушавшись. Тем более, что к мелодии добавилось пение.

“Сияла ты звездой, слепила ярким светом.

Душа была чиста, и так лазурен взор.

Ты следовала сердцу и чтила все запреты,

Но

вынесла в итоге кровавый приговор.

Под каплями дождя тяжёлый выбор сделан.

И в чёрный пепел бури выжжена душа.

Пусть горькою ценой, но теперь прозрела -

Труднее всех тому, кто вынужден решать.

Пусть страшно сделать шаг во тьме новорождённой,

Обратного пути уже не отыскать.

Коварное наследство гнетёт, как мост сожжённый,

Который подожгла предательница-мать.

Желаешь управлять судьбой своею лично,

Но ходишь по чужому лезвию ножа -

Того, кто может в миг приказом единичным

Укоротить тот срок, что будешь ты дышать.”

Воздух дрожал вместе со струнами от каждой ноты, секунды покорно складывались в узор мелодии, ведомые магией Нарцины неизвестного менестреля.

– О лин де шер, прелестное создание! – бард увидел меня в толпе, и музыка прервалась. – Вы словно голубя среди вороньей стаи! Ваша чувственность и нежность делают меня совершенно влюблённым!

Поэт направился прямиком ко мне, пробираясь сквозь расступающуюся толпу. Моя охрана преградила ему путь, но я сама протянула руку, чтобы этот талантливый почитатель Нарцины мог приложиться к ней губами. Мотив вернул меня в видение, и я вспомнила Везулию, что напевала его. Должно быть, она смотрела сквозь вечность на этого же барда, возможно, даже видела меня прямо сейчас, как я видела её…

– Бард, – я проследила, как невысокая фигура в пёстром, шитом разноцветной вязью камзоле, склоняется над моей ладонью. – Твоя поэма кажется мне знакомой. О чём она?

– О Квертинде, конечно, моя госпожа! – с жаром воскликнул маг склонности Нарцины. – И о любви. О том, как она, подобно цветку, произрастает под тяжёлым гнётом войны, лишений и безумств. Но прямо сейчас я растерял всё своё вдохновение, совершенно околдованный Вашим Сиятельством. Мне хочется творить только о Вас и для Вас, о белоснежная муза величия и чистоты!

– Полагаете, я достойна музыкальной строфы? – голос мой сел, упал до шёпота от болезненной слабости и переживаний.

Очень некстати, потому что сочинитель расценил это, как кокетливое заигрывание, и осыпал мою ладонь поцелуями.

– Вы достойны не просто строфы, а отдельной баллады, – интимно и горячо прошептал менестрель, обжигая мою кожу дыханием. – Позвольте угостить вас…

Окончание фразы утонуло в изменённой реальности, погрязло в наступающей дурноте. Взор затуманился, и площадь поплыла перед глазами, превратилась в абстрактные куски размытой мозаики. Рука уличного музыканта оставалась опорой, связью с миром живых, которую мне не хотелось терять.