Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
Замок и в самом деле впечатлял, у нас такие называют амбарными. Цепью же, что он скреплял, можно было не то что линкор, авианосец удержать у пирса.
– Ключ вон там, на стене, слева от вас, – перебивая друг друга, загалдели узники.
Я с облегчением разогнулся, ища взглядом ключ. И верно, вот он висит, слева от расщелины в стене.
– Поторопись, незнакомец, – хрипло сказал один из узников. – Скоро сюда придут.
– По доброй крестьянской привычке по утру доят коров и задают пищу прочей домашней скотине, –
– Боже мой, – продолжал тот, не обращая внимания на товарищей по несчастью, – а я ведь это быдло за пыль под ногами почитал, я и не замечал их вовсе… Похоже, Господь решил меня вразумить!
– Заткните его! – прошипел я, расслышав какой-то шум со стороны входа.
Там трещали кусты, и кто-то энергично выругался. В клетке завозились, истеричный негодующе мычал, товарищи, зажимая ему рот, что-то шептали на ухо.
– Эдди, грязная ты скотина, – заревел кто-то снаружи. – А ну давай выходи! Я тут жрачку для скота принес, чтобы не издохли раньше времени.
Говоривший чем-то загремел, я открыл было рот, но один из узников быстро прошептал:
– Покойник был немым.
Я, благодарно кивнув, промычал нечто невразумительное, пытаясь подражать звукам, какие издавал охранник.
– Что ты упрямишься? – рыкнул мужчина. – Ну как хочешь, только я к тебе в пещеру не полезу. Знаю я твои шуточки! А будешь баловать – позову Майка!
Похоже, угроза позвать неведомого мне Майка должна была напугать покойного здоровяка, поскольку говоривший обидно захохотал. Вновь затрещали кусты, до нас донеслось энергичное проклятие, и вскоре все стихло. Заскрежетал замок, щелкнув, отскочила дужка, я с усилием распахнул тяжелую дверь.
В клетке оказалось семеро узников. Четверо крупных мужчин, мастеровых или купцов, один дворянин, судя по надменному виду и манере задирать голову, и пара откровенных задохликов, то ли писцов, то ли судейских. Худые, интеллигентского вида, из тех, кто не гоняет во дворе в футбол, а вместо того сутками бренчит на скрипке, или, страшно сказать, на пианино. Все были раздеты догола, и пахло от них… давно они не мылись.
– Позвольте поблагодарить вас, дорогой друг, – начал было дворянин, но я неучтиво прервал его.
– Оставим это. Главное сейчас – уйти.
– Вы правы, – согласился тот, – в клетку, клянусь девой Марией, я больше не пойду!
Оружия в пещере не оказалось. Дворянин вооружился мясницким ножом покойного Эдди. Здоровякам я раздал по метательному ножу, здраво рассудив, что лучше так, чем вообще никак. Интеллигенты от оружия пугливо отказались, и мы наконец двинулись в путь.
– Кто-нибудь из вас знает, где мы находимся, и как отсюда выбраться? – спросил я.
– Нет, – ответил за всех дворянин. – Поверьте, у нас было время все обсудить. Нас брали на ночном привале, либо на лесной дороге, а затем долго везли с завязанными глазами. Кем бы
– Пошли, – сказал я, – и так боюсь, не было бы уже поздно.
Продравшись через кусты, удачно маскирующие вход в пещеру, мы оказались на склоне невысокого, поросшего густым кустарником холма, у подножия которого раскинулась деревня.
– Знаю я это место, – потрясенно возопил один из здоровяков, – был тут проездом пару лет назад. Даже в трактире здешнем на обед остановился…
Недоговорив, он согнулся в приступе тошноты.
– Представляю, чем тут кормят проезжающих, – как-то грустно заметил один из хлюпиков.
– Заткнись, – со злостью рявкнул дворянин, – на адской сковородке острить будешь!
– Рассчитываю все же на котел, – независимо фыркнул задохлик. – И пока черти будут варить из меня суп, я оттуда все овощи повылавливаю.
– Тихо там, – рыкнул я не оглядываясь. – В клетке не наговорились? Еще не поздно вернуться!
Кусты кончились, перед нами лежал голый склон холма. Делать было нечего, переглянувшись, мы быстрым шагом пустились вперед.
– Только бы пронесло, только бы пронесло, – как заведенный бормотал кто-то сзади. – Защити нас, святая Дева!
И – как сглазил. Лежавшая за валуном собака, худая и злющая, вскочила с угрожающим рычанием. Не останавливаясь я нагнулся за камнем, и псина отскочила назад, залившись безостановочным лаем. И тут же в деревне ее поддержали остальные псы. На мгновение мы замерли, пугливо озираясь.
Склон был совершенно голым, и даже заляжь мы тут, нас без труда разглядели бы снизу. Дворянин грязно выругался, снизу от деревни до нас донеслись пронзительные крики. Из домов выбегали люди, некоторые бросались внутрь, и тут же появлялись обратно с чем-то блестящим в руках. Полагаю, то были топоры, косы и вилы, неизменное оружие крестьян.
– Все пропало, – простонал кто-то. – О Боже, неужели нас съедят!
– Отставить разговоры! – рявкнул я. – Соберитесь. Мужчины вы или тряпки? Сейчас нам придется пробежаться, и я настоятельно рекомендую поднажать, если не хотите обратно в клетку.
Скрытые под маской грязи, заросшие бородами лица спасенных явственно посерели.
– Держитесь за мною, – бросил я, – предупреждаю, что ждать никого не буду.
И мы побежали. Страшное это дело, вот так лететь навстречу истошно орущей толпе. Маленькие поначалу враги скачками вырастают в размерах, и вот ты уже видишь их пылающие ненавистью глаза и распахнутые в реве рты. И ярдов за пять до столкновения один из крестьян, здоровенный и бородатый, неотличимо похожий на вставшего на дыбы медведя, мечет в тебя вилы, и ты ухитряешься увернуться на бегу. И вилы с пугающим хрустом пронзают грудь пленника, что бежал сразу за тобой, тот долго и страшно кричит, а ты даже не можешь остановиться.