Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
Помолчав, Жак вкрадчиво интересуется:
– А знаешь ли ты разницу между флорином, дукатом и цехином? А как надо вести и проверять бухгалтерские книги? Да вот тебе самое простое – сколько весит тысяча зерен перца, а?
Я сокрушенно развожу руки.
– То-то же! – восклицает Жак.
Осторожно, чтобы не спугнуть его, я говорю:
– Жак, ты же знаешь, друг, как я к тебе отношусь. Я тебя где-то даже люблю.
Затуманенные воспоминаниями глаза Кера медленно проясняются, он машинально кивает,
– Любишь, говоришь? Ну-ну! Давай выкладывай прямо, что тебе нужно, без этих твоих подходцев!
Вот и попробуй общаться с разведчиком по науке Карнеги. Правильно говорят, что профессионального обманщика не надуть. Есть, правда, один способ, как добиться от Жака того, что хочешь. Надо сказать ему правду.
– Жак, – говорю я, – как ты слышал, теперь я богат. Ужасно, сказочно, и, не побоюсь этого слова, прямо-таки неприлично!
Мой собеседник делает нетерпеливое движение, и я продолжаю:
– Мои деньги хранятся в добром десятке банков. Но так уж сложилось, что я чужим банкам не доверяю, и, вот такая у меня прихоть, желаю хранить все свои деньги в собственном. Это первое. И второе, но самое главное: я прошу тебя возглавить мой банк. Не пугайся, ненадолго. Едва только дело наладится, ты порекомендуешь мне надежного управляющего, а дальше занимайся, чем хочешь. В оплате сойдемся.
Пару минут Жак Кер молчит, переваривая услышанное. Затем, глядя мне прямо в глаза, он тихо спрашивает:
– Зачем это тебе?
И вот тогда, решившись, я открываю ему свой план. Поначалу Жак считает, что я сошел с ума. Затем – что это шутка, какой-то нелепый розыгрыш. Но я терпеливо отвечаю на все его каверзные вопросы, и постепенно он убеждается, что дело может выгореть. Да что там может, оно просто обязано выйти!
– Для того, что ты задумал, нам и в самом деле потребуется завести собственный банк, – решает он наконец. – Получить концессию на его открытие можно хоть в Венеции, а хоть и во Флоренции, дело это нетрудное. Впрочем, учитывая некоторые обстоятельства, Венецианская республика исключается.
Я киваю, губы сами расплываются в самодовольной ухмылке. Все-таки здорово я их умыл, до сих пор приятно вспомнить!
Язвительно фыркнув, Жак продолжает:
– Как только появится банк, в течение пары лет мы откроем филиалы во Франции и Британии.
– Еще один вопрос, – прерываю я Кера. – Скажи, а куда теперь пойдут твои люди, чем займутся?
– Почему ты спрашиваешь?
– Я хочу взять их к себе на службу. Думаю, что французский король перестал им платить, и вряд ли кто из них успел отложить достаточно денег для безбедной старости. Я прав?
– Пока я их подкармливаю, – пожимает Жак плечами, – но надолго меня не хватит.
– И сколько же у тебя числится разных умельцев?
– Если считать простых исполнителей, то десяток
– Насколько я тебя знаю, со всяким быдлом ты работать не станешь, – улыбаюсь я. – Так что исполнители, наверное, все же не простые.
– Люди – золото, – уверенно кивает Кер. – Работают без осечек. А простые потому, что головой работать не любят, хотя в своем ремесле равных им не сыскать. Требуется тебе, к примеру, чтобы человечек ненужный незаметно исчез, да так, чтобы и через сто лет следов от него не нашлось – сделают. Выкрасть что-то или кого-то, проследить за кем-то незаметно – и тут им цены нет.
Жак тяжело вздыхает:
– Эх, что и говорить, у покойного графа все работало, как часы!
– Ну что же, – говорю я, – раз уж мне все равно придется собирать собственную команду, пусть я с самого начала знаю, что работаю с настоящими профессионалами. Хватит любительства, и никаких поддавков. Жак, я принимаю твоих людей.
– Есть у меня один вопрос, Робер, – улыбается Жак с некоторым напряжением. – Скажи, а тебе никогда не приходило в голову, что мы, как люди полностью лишенные предрассудков и рыцарского благородства, можем попросту отобрать у тебя деньги?
– Разумеется, приходило, – растягиваю я губы в ответной улыбке.
Жак легонько, почти незаметно отшатывается, из чего я заключаю, что в моих глазах нет и тени веселья. Отвечаю я ему медленно и спокойно, без всяких там истерических взвизгиваний.
– Именно потому все вы будете работать на разных направлениях, и в разных странах, никогда не встречаясь друг с другом. И потом, я не какой-то безвестный рыцарь-наемник, в руки к которому попало столько золота, что он не может его удержать. Я, дружище, ныне барон, с собственным замком, челядью и дружиной. И ты сам знаешь, чей я теперь родственник!
Мы глядим друг другу прямо в глаза, и во взгляде моем Жак без труда читает, что мертвецу деньги ни к чему, и лучше синица в кулаке, чем стилет в спину. Я стираю с лица улыбку, голос мой ровен:
– Итак, ты поможешь мне?
Жак Кер кивает, и крепким рукопожатием мы скрепляем сделку. Я протягиваю Жаку небольшой кожаный кошель, заглянув внутрь, тот одобрительно кивает.
– На эти камешки, – медленно говорит Жак, – я смогу открыть десяток банков.
– Не увлекайся, – усмехаюсь я, – лучшее – враг хорошего. И экономь деньги, нам они понадобятся.
И тут же хлопаю себя по лбу.
– Совсем забыл за всеми этими хлопотами! Жак, мне потребуется от тебя еще одна услуга. Надо пристроить младенца в добропорядочную семью. Я хотел бы, чтобы малыш вырос в доме, где работают с деньгами. Если он хотя бы наполовину пошел в отца, быть ему финансовым гением!