Шрифт:
Дон Мазерс вытянулся по стойке «смирно», бодро отсалютовал и отрапортовал:
— Младший лейтенант Донал Мазерс докладывает, сэр.
Коммодор смерил его взглядом, козырнул и взглянул на лежащий на столе рапорт.
— Мазерс, Одиночная Разведка, У-102. Сектор А22-К223, - пробормотал он.
— Да, сэр.
Коммодор вновь взглянул на него.
— Вы были на посту всего пять дней, лейтенант.
— Да, сэр, на третий день мне показалось, что испортилась форсунка. Пару дней я терпел, но затем решил, что лучше мне вернуться и проверить,
— М-да, конечно. Разведчик вряд ли сможет ремонтироваться в космосе. Если возникают какие-то сомнения, инструкции предписывают вернуться на базу. Рано или поздно это случается с каждым.
— Да, сэр.
— Однако, лейтенант, с вами это было четыре раза из шести.
Дон Мазерс ничем не ответил. Он казался невозмутимым.
— Механики доложили, что с вашим двигателем все в порядке.
— Иногда, сэр, следов не остается. Может, это была порция плохого топлива. Она сгорела в конце концов, и все стало на свои места. Но в этом случае тоже следует вернуться на базу.
Коммодор нетерпеливо прервал его:
— Лейтенант, не надо объяснять мне недостатки Одиночной Разведки. Около пяти лет я сам был пилотом. Мне известны недостатки — и машин, и пилотов.
— Сэр, я не понимаю.
Коммодор посмотрел на кончик своего большого пальца.
— От двух недель до месяца вы проводите в открытом космосе. Совсем один. Высматривая корабли крейденов, которые практически никогда не появляются. В истории войн я могу припомнить лишь одну подобную ситуацию. Во время Первой мировой войны летчики также летали в одиночку. Но они летали всего лишь пару часов или около того.
— Да, сэр, — бессмысленно повторил Дон.
Коммодор продолжал:
— Здесь, в штабе, мы понимаем, что в открытом космосе можно поддаться внезапному страху и, вообразив, что с кораблем не все в порядке, вернуться на базу, но, — Коммодор откашлялся, — четыре раза из шести? Лейтенант, вы не думаете, что вам надо сходить к психиатру?
Дон Мазерс вспыхнул:
— Нет, сэр, я так не думаю.
Коммодор по-военному сухо ответил:
— Очень хорошо, лейтенант. У вас будет обычный трехнедельный отпуск. Вы свободны.
Дон энергично козырнул, повернулся и вышел из кабинета.
В коридоре он тихонько выругался. Что знают эти медноголовые бюрократы о космическом страхе? О бездонной черноте, о гнусной невесомости, о волнах первобытного ужаса, что охватывает тебя, когда мысль о том, что ты оторван, оторван, оторван от Земли, вдруг пронзает до самого нутра. Что ты один, один, один. В миллионе, миллионе миллионов миль от своем ближайшего сородича. Летать в корабле, который чуть больше нормального шкафа! Что знает об этом Коммодор?
Дон Мазерс весьма подходяще забыл, кто прослужил в разведке пять лет.
Из Штаб-квартиры Космического Командования он направился к Гарри, в «Нуово-Мексико бар». В это время дня там было пусто.
— Привет, лейтенант, — поздоровался Гарри, — а
Дон холодно ответил:
— Суешь свой нос в дела безопасности, Гарри?
— Ну вот! Нет, лейтенант. Ты же меня знаешь. Я знаю всех парней. Я просто так болтал.
— Слушай, как насчет кредита, Гарри? На этой неделе у меня нет денег.
— Нет проблем. Мой мальчик служит на легком крейсере «Нью-Даос». Я открываю кредит для любого космонавта. Что закажешь?
— Текилу.
Текила была единственной уступкой, которую «Нуово-Мексико бар» сделал своему названию. В остальном он выглядел так, как выглядит любой бар в любом месте и в любую эру. Гарри налил, добавил лимон и соль.
— Слышал сегодняшние утренние новости? — спросил он.
— Нет, я только что вернулся.
— Колин Кэзи умер. — Гарри покачал головой. — Единственный человек, награжденный Галактическим орденом Славы. Согласно Президентскому обращению, в память о нем каждый в системе должен помолчать пять минут в два часа по Солнечному времени. Знаешь, сколько раз вручался этот орден, лейтенант? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Всего тридцать шесть раз.
Дон сухо добавил:
— Двадцать восемь из них — посмертно.
— Да-а, — Гарри, наклонившись к своему единственному клиенту, вдруг изумленно проговорил: — Галактический орден Славы, награжденный которым не может сделать ничего дурного. Вообрази. Приезжаешь в какой-нибудь городишко, идешь в самый большой ювелирный магазин, берешь бриллиантовый браслет и выходишь. И что тогда?
Дон фыркнул:
— Хозяину магазина возместят убытки с помощью пожертвований от граждан. И, может быть, мэр напишет тебе благодарственное письмо за то, что ты прославил их городишко, соблаговолив заметить один из увиденных в магазине товаров.
— Да-а, — Гарри благоговейно покачал головой, — а представь, если ты убьешь того, кто тебе не нравится, то и ночи не просидишь в тюряге.
Дон возразил:
— Если бы у тебя был Галактический орден Славы, ты не должен бы был никого убивать. Слушай, Гарри, ты не возражаешь, если я позвоню?
— Телефон прямо впереди, лейтенант.
На экране телефона появилась Диана Фуллер; очевидно, она собирала чемоданы. Она обернулась и удивленно произнесла:
— Ой, Дон, я думала, что ты на дежурстве.
— Я там и был. Но случилась поломка.
— Опять? — спросила она, слегка нахмурив брови.
Он нетерпеливо перебил:
— Слушай, я хочу встретиться с тобой. Завтра ты улетаешь на Каллисто. Это наш последний шанс. Я хотел поговорить с тобой о чем-то очень важном.
Она ответила слегка раздраженно:
— Я собираю вещи, Дон. Для встречи с тобой у меня просто нет времени. Мне кажется, мы уже попрощались пять дней назад.
— Это очень важно, Ди.
Она бросила два свитера на кресло или во что-то не видимое на экране и, уперев руки в бока, взглянула ему прямо в лицо.