Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж
Шрифт:
– Вот скажи мне, Снегирь, – в тоске спросил Неклюев, – отчего у тебя пюре, и с двойным маслом, а у меня каша без масла?
– Писать лучше надо, – честно ответил я.
…На сборы ушло полчаса.
– Эй! Есть кто-нибудь?
Войдя в Гобоев номер, я замер витязем на распутье. Налево пойдешь… Дверь туалета, распахнувшись с приветливым скрипом, явила должное: туалет. Зеркало, унитаз, кабинка душа. Направо пойдешь… Гардероб. Крючки, плечики (в наших краях их зовут «тремпелями»), внизу щетка для обуви и две баночки с кремом. Значит, надо идти прямо.
– Антип Венецианович! Вы здесь?
Гостиная нелепо вытянулась поперек. Голый бетон стен, кишка коридора, и там, вдалеке, маячат три ростовые мишени: солдаты в немецких касках, но почему-то с рогами. А рядом, спиной ко мне, у барьера стоял шофер Игнат Кузьмич, целясь в рогачей из револьвера «маузер» производства 1873 года. Жуткая штука, я такую в Рижском музее видел.
На дуло был навинчен глушитель странной формы.
– Здравствуйте, Владимир Сергеевич.
Хлопок.
Я не мог видеть, попал он или промахнулся. Но спина шофера излучала такую уверенность, что лишь самый закоренелый скептик усомнился бы в наличии дырки во лбу рогача.
– Антип Венецианович ждет вас внизу.
Хлопок.
Мягкий, ватный, но громче первого.
– Спускайтесь, пожалуйста. Я уже иду.
Третий выстрел громыхнул жестяным тазом.
Всю дорогу в город я смотрел в спину Игната Кузьмича, и меня не оставляло ощущение, что шофер, глядя на дорогу, в действительности видит рогатые мишени.
Гобой напевал «Марсельезу», но в разговоры не вступал.
«Издательство, сэр!»
Приехали.
Вахтер в застекленной конуре почтительно виляет хвостом. Лифт. Третий этаж. Отсюда и до шестого включительно простираются ленные владения «Аксель-Принта». Здесь охрана посерьезнее, чем на входе в здание: дверь бронированная, телекамеры, вход по электронным карточкам, и на посту – штандартенфюрер МВД. Вооружен, значит, и очень прекрасен. Впрочем, цербер знает меня в лицо и вполне доброжелательно здоровается. Круче стража только в «Нострадамус-Пресс»: пять мордоворотов с автоматами и в бронежилетах. Вход по разовым пропускам, которые эти дуболомы часами ищут и сверяют. Потому как неграмотные. Меня однажды полдня мурыжили: «Почему вы на хохла не похожи? Почему без акцента? Без сала? Без шаровар?!» Я обиделся и в отместку прозвал их контору – «Коза-Ностра-Дамус». Они тоже обиделись и вовсе отказались пускать.
Нет, в «Акселе» бдительность куда интеллигентнее поставлена.
Ряд дверей со знакомыми вывесками. «Каректорский атдел» (опечатки ярко исправлены красным фломастером). «Редакция фантастической литературы». Под табличкой – идиллическая пастораль: дракон, инопланетянин и наш космонавт (в скафандре и валенках) соображают на троих. «Отдел детективной и приключенческой литературы». Тут другие герои: ковбой, коп и бандюга в маске учиняют пальбу. Из дул пистолетов вылетают облачка с дружелюбной озвучкой: «Ба-бах!!!» Символично, кстати: фантасты куда дружнее
Коридор плавно сворачивает вправо. Ныряет в заваленную хламом каморку, вновь выходит на оперативный простор. Сюда я раньше не хаживал. Тупик. Дверь тяжкая, под потолок. От пластиковой таблички веет лексикой НКВД.
«Особый отдел».
И никаких карикатур.
– Добро пожаловать в наши скромные пенаты!
Гобой лихо, словно бритвой по горлу, чиркает карточкой по считывающему устройству. Щелчок – створки двери распахиваются, лязгнув челюстями. Оставь надежду всяк… Заглядываю с опаской. Тюремная камера? Пыточный подвал? Масонская ложа?! От колобка можно ожидать чего угодно.
Идеальный, стерильный порядок операционной. Строгая функциональность столов. Офисные кресла, мониторы компьютеров, телефоны, факс. На столах – ни одной лишней бумажки. Стеллажи туго набиты книгами и папками, всяк сверчок знает свой шесток. Не то что в редакции фантастики, где шаткие штабеля книг готовы погрести неосторожного путника. На стенах красуются репринтные плакаты тридцатых годов прошлого века: «Болтун – находка для шпиона!» и «Тише, враг подслушивает!» А, еще «Двуликий Янус» – лицо, разделенное пополам вертикалью: слева – мирный труженик, справа – акула капитализма с моноклем. Своеобразное, должно быть, у «особистов» чувство юмора. Если это вообще юмор.
– Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.
Располагаюсь.
Чувствую.
– Сейчас подойдут расчетчик с интуткой. Кофе хотите?
– Не откажусь.
Гобой мил, приветлив, розовощек. Никакой чертовщины. Извлек чайник, в розетку включает, другой рукой по клавишам коммутатора барабанит.
– Да, я. Зайдите. Да, рыцарь ждет.
И ко мне, положив трубку:
– Кстати, потом глянете отредактированный текст фрагмента. Так сказать, на предмет.
Все хорошо, все чудесно. Кофе, улыбочка, текст, сотрудники специально ради Снегиря в воскресенье на работу вышли. На чем ты меня кидаешь, Аспид Вертихвостович? Не подпишу ведь. Гадом буду, не подпишу! Я псих, у меня принципы…
– Звали, Артур Велимирович?
В дверях возникает кукла Барби, растерянно хлопая ресницами. Они у нее длиннее, чем у Насти, но, похоже, накладные. В отличие от.
– А, Таечка! Заходите!
Кукла топчется за порогом. Крайне соблазнительно топчется: вертит попкой, но заходить не спешит. Словно ждет чего-то.
– Прошу вас!
Нет. Не идет.
Моргает.
– Милости просим! – с нажимом повторяет колобок в третий раз. Кукла, облегченно вздохнув, оказывается рядом с нами. – Кофе хотите? Знакомьтесь: Влад Снегирь, звезда и талантище… Ну, вы в курсе. Влад, честь имею представить: Таисия Валерьевна, интутка.
– Очень приятно.
Галантно целую «Барби» ручку. Кожа на ощупь приятная: гладкая, свежая (резиновая?!), но к слабому запаху «Шанели» примешивается… нашатырь? Я не ошибся?!