Орден Святого Георгия
Шрифт:
Нас обоих смело, с хрустом приложило об перила и, как следует покрутив, сбросило вниз, на второй этаж. Я изрядно приложился головой и, кажется, на несколько секунд даже потерял сознание. Впрочем, тело неплохо справлялось и без него, и когда темнота рассеялась, я уже вовсю тащил цесаревича по коридору, схватив под мышки.
Только он почему-то с каждым шагом становился все тяжелее, а в левом сапоге вдруг захлюпало. Боли я так и не почувствовал, но торчащий из-под ребер слева обломок чугунного прута явно намекал, что дело плохо. Кровь хлестала из меня, как из резаной свиньи, и организм мог или
Но уж точно не то и другое одновременно.
Выругавшись, я снес плечом первую попавшуюся дверь и, затащив его высочество в чью-то квартиру, сам свалился рядом. Ноги уже не держали — значит, из меня вытекло около литра, и дальше будет только хуже. Конечно, пару человек еще получится подстрелить, еще одного я наверняка прикончу хоть голыми руками, но когда сюда заявится сам Меншиков…
— Дайте мне пистолет, — простонал цесаревич. — Я постараюсь…
— Не стоит, ваше высочество. — Я кое-как перевалился на бок. — У меня есть идея получше.
Самая безумная из всех, что когда-либо приходили в мою голову. Даже с учетом прошлой жизни в несколько столетий. На лестнице вовсю громыхали солдатские сапоги, злой, как собака, Меншиков наверняка уже втискивал свои ангельские крылышки в пробитую в стене дыру, но сознание работало быстро и точно.
А руки его даже немного опережали.
Никогда мне еще не приходилось создавать ритуал так быстро — особенно ритуал такой сложности и уровня силы. Больше всего это напоминало решение уравнения с десятью неизвестными сразу, где вместо иксов и игреков я чуть ли не наугад проставлял символы, которые подсказывала интуиция. И только она одна — даже опыт в несколько столетий перед такой задачей явно пасовал.
И все же схема выстраивалась в голове будто сама собой, складываясь из кусочков, как мозаика. Что-то я зацепил из остатков ритуала, который открыл Прорыв на Лазаревском кладбище. Что-то — из того, который забросил меня в этот мир. Но примерно половину слепил наудачу, расставив знаки вокруг пентаграммы, которую начертил на полу собственной кровью.
— Что это такое? — прошипел цесаревич. — Вы сошли с ума?
— Скорее всего. — Я зубами открыл перочинный нож. — Но вдруг сработает?
Силы набралось достаточно. Так много, что я почти перестал чувствовать даже Меншикова, который наверняка уже вышагивал по лестнице гордой поступью победителя. Энергия буквально искрилась в эфире, готовая услужить мне… Осталось только убедиться, что она сделает именно то, что надо, а не разнесет тут все на атомы.
Я поднял руку и, собрав всю мощь ритуала на острие ножа, разрезал пространство.
Заряда пентаграммы едва хватило: Прорыв получился узеньким и чуть меньше метра в высоту. Не врата в другое измерение и даже не дверь, а так, лаз или слуховое окно. Вход в тесный туннель, выхода из которого могло и не быть вовсе.
— Господи… — пробормотал цесаревич. — Вы уверены?
Действительно, уверен ли я? Чуйка стыдливо молчала. То ли уже отчаялась советовать хоть что-то сумасшедшему, который в очередной раз нашел на свою пятую точку немыслимо-дурацкое приключение, то ли потенциал неприятностей при любом исходе зашкаливал выше крыши и переваливал за мой порог предвидения.
Мы влипли. Облажались,
Но я увижу это только в одном.
— Еще как уверен. — Я крепко схватил цесаревича чуть ниже локтя. — Добро пожаловать в…
Эпилог
Светлейший князь Александр Владимирович Меншиков никогда не спешил. И в любой, даже самой отвратительной и непростой ситуации хотя бы пытался сохранить спокойствие и холодную голову. Потому что как никто другой знал, сколько достойных и неглупых людей погубила самая обычная суета. Поспешность порой оказывалась куда страшнее и промедления, и даже бездействия. И уж точно никогда не была признаком большого ума.
А Александр Владимирович считал себя человеком умным — и имел на то изрядные основания. Все его предприятия без исключения, даже самые рискованные, рано или поздно приносили свои плоды. И даже многолетний спор с его величеством императором вполне мог завершиться если не мирно и без шума, то хотя бы к обоюдной выгоде.
Если бы не этот мальчишка Волков!
Александр Владимирович тихо выругался себе под нос и громыхнул кулаком по столу так, что телефонный аппарат, недопитая чашка с чаем и пресс папье хором подпрыгнули, а чернильница брызнула, оставляя на лежащем с нею рядом листе уродливые кляксы.
Да уж… Неаккуратно вышло. Александр Владимирович смял испорченную бумагу и принялся осторожно оттирать комком пятна на столешнице. Простое действие заняло не больше минуты, но и ее хватило, чтобы снова вспыхнувшая злость отступила окончательно, и мысли, хотя и весьма тяжкие и невеселые, вернулись в прежнее русло. И потекли вальяжно и неторопливо.
В сущности, при чем тут Волков? Да, оказался не в том месте и совсем не в то время. Убил чуть ли не с дюжину человек, удрал из дворца вместе с цесаревичем Иваном, заставил светлейшего князя носиться по небу, как дурную чайку, а потом и вовсе исчез без следа — будто кукиш показал напоследок!
Но кто на его месте поступил бы иначе? Парень честно нес государеву службу. Как умел, на сколько хватало бестолкового еще молодого понимания и способностей — надо признать, немалых. Исполнял долг перед отечеством, как в свое время исполнял и сам Александр Владимирович — и как бы не получше!
Мало сейчас таких офицеров. Были — да все вышли.
Так что ни в чем Волков не виноват. А виноват исключительно сам светлейший князь Александр Меншиков. И дурацкая бестолковая поспешность, которую он с младых ногтей вытравливал из себя, как мог — только, похоже, так и не вытравил до конца.
Все-таки поторопился. Не рассчитал, не спланировал, как следует. Недооценил старых друзей-врагов, с которыми не раз сражался бок о бок. И всегда побеждал — так и они побеждали! И пороху в пороховницах, выходит, сохранили ничуть не меньше.
А ведь могло получиться! Сложись все чуть иначе, его высочество наследник сейчас прохлаждался бы прямо здесь, в старой усадьбе среди леса под Гатчиной. А Александр Владимирович уже крепче крепкого держал бы за бороды и государя императора, и даже самого…