Орден святого понедельника
Шрифт:
Я почувствовал, что краснею. Хотя было не совсем ясно, к кому собственно относилось высказывание - ко мне или к голему. А магистры уже схватили лист бумаги.
– Поехали, - сказал Роман, - голем есть закон.
– Воплощенный закон, - сказал Эдик.
– И суть.
– Приключения майора Пронина какие-то, - сказал Витька, комиссар Мегре и инспектор Лестрейд. Я - не просто представитель закона! Я и есть закон!
– Тогда так, - сказал Эдик.
– Голем - это воплощенная система достижения поставленной
И мы под комментарии самого голема записали Первый закон големотехники. Потом Второй. Потом Третий. Получилось довольно стройно.
I закон големотехники:
голем - это воплощенная система достижения поставленной цели.
II закон големотехники:
число элементов системы, на которой паразитирует голем, должно определяться Первым законом големотехники и только им.
III закон големотехники:
любой элемент системы, неукоснительно следующий голему, достигает поставленной цели, если только это не противоречит Первому и Второму законам големотехники.
– Полный ажур, троглодиты, - заявил голем, - следуйте голему, и знание восторжествует.
– Следствие про цели и средства, - сказал Роман, - выведете сами перед сном. Но и не забывайте, что элементы системы - это мы: человеки, троглодиты, дундуки и остолопы.
Витька кровожадно прищурился:
– Надо его придушить по Второму закону.
– Не вижу как, - пробурчал я.
– Законы работают для системы, куда входит достаточное число ученых-исследователей. А если их число недостаточное?
– вдруг спросил Эдик.
И тут голем заорал. Он упал на пол и стал перекатываться с боку на бок, сучить глиняными ножками-тумбами. Он стонал, он подвывал, он скреб глиной о глину. Я прыгал рядом и выхватывал у него из-под боков то магнитные ленты, то коробку с лампами, то авоську с кефиром.
Наконец голем угомонился.
– Нельзя так, гады, - сказал он, поднимаясь, - сами пожалеете. Хорошо не будет.
– А как будет?
– быстро спросил Роман. Голем молчал и тихо почакивал, словно пошаговый двигатель.
– Ребята, - сказал я, утирая пот, - коварные вопросы на него плохо влияют. Может, его на полигон заправить?
Корнеев пристально посмотрел на голема, покачиваясь с носка на пятку.
– Нос к носу, - сказал он, - зуб к зубу, Роман, или, в крайнем случае, око к оку. Иначе ты ничего не вытянешь из этого триггерного дурня.
– Саша, - сказал Ойра-Ойра, оборачиваясь ко мне, - ты не прочь посчитать еще одну полиграммку, а то у Витьки комплекс неутоленной зависти перед модельными опытами профессора Выбегаллы?
– А вторая модель тоже будет кидаться оземь?
– осторожно спросил я.
– Как птица-горлица, - подтвердил Роман.
– Исико-сан сделает мне харакири, - быстро сказал я, - если этот колобок грохнет хоть одно зеркало.
– Харакири
– Исико-сан вполне ограничится йокомен-учи от левого уха до правой пятки.
Я живо представил роскошную картину и, вздохнув, кисло улыбнулся.
– Поехали-поехали, - сказал Витька.
Было видно, что нетерпение распирало его.
– Время остановили?
– деловито напомнил я.
– Сейчас это ни к чему, - сказал Эдик, - тогда мы закрывались от нашего собственного голема.
Мы снова запустили "Алдан-ЗМ" и поставили на прогон вариации иерархических полиграмм. По накатанной дорожке дело пошло значительно быстрее. Эдик и Роман перестраивали умклайдеты. А Витька, явно вдохновленный первым опытом, создавал образ. Когда полиграмма хлопнулась на положенное место, мы осмотрели дело рук своих.
– Фидий, - сказал Роман, - Микеланджело и Сидур в одном флаконе.
Административный толем стоял в углу и ворочал шеями. По какому наитию Витька создал его трехглавым, я не понял. То ли он хотел увековечить Тройку, бесчинствующую на семьдесят шестом этаже, то ли в его представлении администрация сливалась с образом трехголового Горыныча, но поскольку Микеланджело у нас был разлит в один флакон с Сидуром, а магистры ни о чем Витьку не спрашивали, замысел остался для меня тайной. Головы были одинаково кастрюлеобразны и двигались синхронно.
– Какой красавец, - сказал Эдик, смещая умклайдет на середину ладони.
– Что-нибудь спросим?
– Я взглянул на Романа.
– Не стоит, - улыбнулся Роман- - Этот еще более недалекий, чем наш.
– Битва! Коррида!
– сказал Витька.
– Сашка, убирай зеркала, выноси мебель. Торо и тореро. Нет! Два торо!
– Ребята!
– завопил я.
– Не бойся, - сказал Эдик, - за круг они не выйдут.
Я поверил и успокоился.
Тем временем администратор бочком, бочком подкатился к оппоненту и со всего размаха звезданул его по голове глиняной папкой, которой его снабдил создатель Витька, явно в яесть Модеста Матвеевича Камноедова.
– Решили-постановили-освоили!
– каждая голова рявкнула свое; голоса были как в кинокомедии-буфф: тоненький, мелодичный и грубый бас.
Научник потряс глиняной макушкой, четко рассчитал движение и провел прекрасную подсечку.
– В гробу видали, - прожужжал он.
– Останешься без съедобной елки, тахионного звездолета и кварковой бомбы!
Администратор покатился по полу, стуча головами друг о друга.
Витька зааплодировал. На шум и гам начали стекаться сотрудники. Прилетела Стеллочка с надкушенным бутербродом в одной руке и чашкой чая в другой. Появились дубли Жиана Жиакомо и Кристобаля Хозевича, причем последний был вооружен бандерильей.