Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса

Макнилл Грэм

— Что ж, господа, — начала Шонаи, прежде чем вошедшие успеют высказать дежурные банальности по поводу постигшей ее утраты. — И насколько же все теперь плохо?

От столь прямого вопроса мужчинам стало неуютно, никто из них не горел желанием первым попасть под горячую руку губернатора.

— Когда я задаю прямой вопрос, я ожидаю прямого ответа, — отчеканила губернатор.

— Этот бунт, мадам, определенно был еще не самым страшным из того, что могло бы случиться, — произнес самый молодой из ее советников.

Его звали Мортен Бауэр,

и его худощавое лицо было серьезно и полно юношеского задора одновременно.

Шонаи вдруг ощутила прилив нежного, почти материнского, чувства по отношению к этому молодому человеку и подумала: а сам-то он понимает, что присоединился к картелю на грани краха?

— Сообщите мне цифры, Мортен. Сколько погибших?

Бауэр зашелестел бумагами:

— Слишком рано для окончательных цифр, мадам, но похоже, свыше трехсот убитых и, возможно, вдвое больше раненых. Я только что получил данные от арбитров, и, кажется, убиты еще и двое из них.

— Это не так плохо, как в Алтемаксе, — уточнил мужчина постарше, находившийся сейчас в явно не лучшей физической форме. — Там арбитры потеряли целое подразделение, пытаясь сдержать бунтовщиков.

Говоривший носил имя Миклаш Йаковон, в его обязанности входили связи губернатора с общественностью. Мысль обратиться к Объединению Рабочих как раз и принадлежала ему, а потому он отчаянно пытался преподнести сегодняшние события под благоприятным углом зрения. Однако не успели эти слова слететь с его полных губ, как Миклаш понял, что на его месте сейчас лучше было бы промолчать.

— Миклаш, да ты просто дурак, если всерьез думаешь, что мы сможем вылезти из этого благоухающими, как майские розы, свалив всю вину на офицеров сил правопорядка из другого города, — резко оборвал его речь Алмерз Чанда. — Мы и без тебя не делаем упора на негатив.

— Я лишь пытался подчеркнуть позитивную сторону событий, — запротестовал Йаковон.

— В этих событиях нет позитива, Миклаш. Привыкай к этому, — заметил Чанда.

Губернатор Шонаи сплела пальцы рук и откинулась в кресле. У нее было ощущение, что в словах Йаковона все-таки было рациональное зерно, но ей не хотелось при всех противоречить своему главному советнику. Она обратилась к четвертому штатному советнику, Лиланду Кортео:

— Лиланд, как сильно сегодняшние события ударят по нам в сенате? Только искренне.

Политический аналитик губернатора испустил глубокий вздох и принялся теребить свою длинную седую бороду. Потом он извлек из нагрудного кармана расшитого золотом жилета трубку и вопросительно поднял кустистые брови. Шонаи кивнула, и Кортео, прежде чем ответить, зажег трубку оловянной зажигалкой.

— Ну, губернатор, как я это понимаю… — начал он, с нескрываемым наслаждением затянувшись из своей трубки, — если события и дальше будут развиваться в том же ключе, то рано или поздно другие картели потребуют вотума недоверия.

— Они не посмеют! — заявил Мортен Бауэр. — Кто, по-вашему, внесет такое предложение?

— Не глупи,

милый мальчик. Рассуди сам: Талун, де Валтос, Хонан. Любой из них имеет достаточно мощное лобби, чтобы пережить негативную реакцию, даже если предложение и провалится.

— При нынешнем раскладе мы едва держимся, — согласился Миклаш Йаковон. — Наше большинство поддерживается только обещаниями сотрудничества и торговыми соглашениями, заключенными с меньшими картелями. Но следует признать, что крупные шишки без устали обрабатывают их, чтобы те изменили свою позицию.

— Безвольные трусы! — фыркнул Бауэр.

— Скорее, люди, умеющие использовать удобные обстоятельства, — произнес Кортео. — Кто обвинит их, в конце концов? Мы, если вы забыли, сделали то же самое десять лет назад, когда объединились с Бергеном и сместили Талуна.

— Это было совершенно другое дело, — произнес, защищаясь, Бауэр.

— Да нет, мальчик, как раз абсолютно то же самое. Это политика: здесь могут меняться имена, но игра остается той же.

— Игра? — пролепетал Бауэр.

— Джентльмены! — вмешался Чанда, прежде чем ухмыляющийся Кортео успел ответить. — Все эти мелочные споры ни к чему нас не приведут. Губернатору нужны не наши дрязги, а наши советы.

Пристыженные советники разом погрузились в смущенное молчание.

Губернатор Шонаи наклонилась вперед, уперев локти в стол и выставив вперед пальцы:

— Что же мы можем сделать? Я больше не в состоянии покупать поддержку меньших картелей — большинство из них уже в кармане де Валтоса или Талуна, а Хонан просто не станет ввязываться. Наши сейфы почти опустели, так что теперь мы можем лишь удерживать волков на расстоянии, да и то недолго.

Кортео выпустил из трубки голубое облачко дыма и сказал:

— Тогда, боюсь, я вынужден признать, что наше время в должности может преждевременно закончиться.

— Я не собираюсь так просто принять это, Ли-ланд, — парировала Шонаи.

— При всем моем уважении к вам, мадам, вы можете это принимать, можете не принимать, но это факт, — отрезал Кортео. — Вы платите мне, чтобы я говорил правду. То же самое я делал для вашего отца, и если вы хотите, чтобы я приукрашивал факты, как толстый Миклаш, я могу это делать, но не думаю, что вы для этого держали меня рядом все эти годы.

Шонаи улыбнулась, знаком призвав возмущенного Йаковона к молчанию, и сказала:

— Ты, конечно, прав, Лиланд, но я никогда не соглашусь, что мы ничего не можем сделать.

Губернатор с силой отпихнула кресло от себя и поднялась на ноги. Ей лучше думалось при ходьбе, вот и теперь Шонаи принялась медленно обходить комнату по кругу. Вдруг она остановилась у бюста старого Форлануса, нежно похлопала его мраморную голову и повернулась к советникам:

— Очень хорошо, Лиланд. Если принять, что вотум недоверия неизбежен, сколько времени у нас есть, пока такое предложение будет вынесено на обсуждение? И есть ли способ хоть как-то отсрочить это?