Орден Змей
Шрифт:
— Батюшка, вот эти мертвяки, зомби то есть. Да и вампиры — они воскреснут из мертвых? — спросил накануне Илья Шамон священника.
— Конечно, Илья, — уверенно отвечал Спиридон, — Господь и Бог наш Иисус Христос пришел в мир, чтобы спасти всякую душу заблудшую, а они — такие вот души, потерявший свет истины, и ходящие во тьме и сени смертной.
— Получается, мы их убиваем, чтобы они потом могли воскреснуть? — сделал вывод Илья, чем сильно удивил всех. Парень не отличался башковитостью, а тут неожиданно показал признаки интеллекта.
— Правильно говорить «упокоиваем». Ведь они были когда-то людьми, потом умерли,
— Это что же за грехи надо совершить, чтобы превратиться в таких вот чудовищ, — воскликнула Вера.
— Вот это нам неведомо. Болтают-то разное, но не знает никто, — отвечал священник, — только Сердцеведец то знать может.
— А как вы сами думаете, батюшка? — это уже Генка, внимательно слушающий разговор, вклинился.
— Сам я много, что думаю. Да от думок этих ничего путного. Если живешь себе по совести да по Божьим заповедям, людям зла не делаешь, то охранит Господь от темной участи, — со вздохом произнес священник.
А мне показалось, что батюшка просто уходит от ответа.
— Батюшка, почему же у нас, в Ломокне вся эта нечисть? И туристы съезжаются к нам? Чем Ломокна так провинилась? — озвучил я мучившую меня всю неделю мысль, которую не раз пытались мы обсуждать с друзьями.
— Так, всех обработал? — обвел глазами нас священник, игнорируя мой вопрос. — Отлично, ну тогда все здоровы, больше никому перевязки не нужны, а завтра увидимся на Дне Мертвых. Мир дому сему!
И пошел на выход, но уже в дверях, будто вспомнив о чем-то, обернулся и сказал:
— Ваня, у тебя завтра важный день. Будешь читать Последование на упокоение твоего знакомого мертвяка. Вот, — он вернулся и передал мне потрепанную церковную книгу, раскрыв ее на нужной странице. — Почитай, чтоб без ошибок было.
Я только кивнул и с любопытством заглянул в книгу: «Последование мертвенное на упокоение души мертвой». Мама провожала священника, остальные облепили меня с книгой.
— Братик, ну что там? Читай вслух! — канючила мелкая Машка.
— «Уготованному на упокоение кому от мертвых душ, устрояют дрова для костра и клеть для мертваго, в кою и помещают…» — начал я читать, пытаясь понять, что имеется ввиду.
Так, в разборе Последования и прошел завершающий день Мертвой седмицы. Оказалось, что Илья Шамонкин лучше всех читает по-церковнославянски, чем удивил всех еще раз. Вскоре вернулся отец и сообщил, что выловили последнего мертвяка, на реке оставили караулить немного людей, мало ли что, но в основном уже разошлись и стали готовиться к празднованию Дня мертвых. Украшалась Нижняя площадь, купцы готовили лучший товар к продаже, продавцы съестного готовили постную (Великий пост на дворе, все-таки), но самую изысканную, насколько это возможно, снедь.
На ужин в наш дом собрались родители всех детей, гостивших у нас. Назар рассказывал, как ловили мертвяков и спасали заподозренного в вампирстве трактирщика Героева. Отец Васьки Старцева хвалился, как самолично упокоил пятерых зомби, причем в течение вечера их число возросло до пятнадцати. Смущавшуюся от внимания Машку пытали, как она разделалась с пятью вампирами.
Стол ломился от яств: знаменитный ломокненский чесночный борщ, рыбное тельное, парная гречка, квашеная капуста, огурцы и редька
Про вампиров взрослые говорили, что сами их и не видели никогда, а только по рассказам бабушек да дедушек знали о такой напасти. И всегда думали, что это не более, чем глупые россказни. Все сошлись на том, что теперь от вампиров не стоит ждать скорого визита: вся Ломокна превратилась в один большой зубчик чеснока, а осиновые колья и колышки, торчащие теперь из любого угла, не говоря уже о святой воде, надолго отвадят позабытую нечисть от города.
Мертвяки же, в отличие от пришлых вампиров, были своими, почти что родными, долгожданными и понятными. Иногда приключались несчастья, что мертвяк доставал и даже убивал кого-то, но это случалось крайне редко, и чаще всего тогда, когда очередной «витязь» шел на мертвяка под шафе. Вот и в этом году трое мещан отделались небольшими порезами и укусами, которые тут же залечили дежурившие на Смоква-реке священники.
Все ждали Мертвую неделю, чтобы похвалиться перед соседями силой молодецкой, да наварить барыши на приезжих. В Ломокне даже вошло в обиход иноземное слово «турист», произносившееся с известной глумливой интонацией и потиранием ладошек в предвкушении заработка. «Мертвая неделя год кормит», — говаривали в городе. Туристам вешали небылицы о знаменитых ломокненских… Да обо всем, что только в голову могло прийти. Особо отличался на выдумку один мужичок, в остальное время перебивающийся грязными подсобными работами — Герасим из Щемиловки, района города недалеко от Смокварецкого моста.
Герасим водил целые толпы туристов по городу. Он мог, например, подойти к первому подвернувшемуся забору, выдрать из него палку, и с упоением рассказывать о том, что это кость прадеда местного домохозяина, который воевал с французами, героически погиб при Бородино, был похоронен в братской могиле, но не пожелал оставаться вне родного города, выкопался из сырой земли, доковылял до ближайшей речки, водным путем добрался до Смоквы реки, на Мертвую неделю выбрался в виде зомби, и когда его внук хотел рассечь его бедовую головушку лопатой, человеческим голосом рассказал о своих треключениях, и завещал из костей своих сделать забор вокруг дома, дабы нашел упокоение у себя дома, а потомков своих защищал от стрелы, летящия во дни, от вещи во тьме преходящия, от сряща и беса полуденнаго.
Между пораженными туристами разыгрывались целые аукционные баталии за обладание берцовой костью бородинского ветерана. Деньжат перепадало и Герасиму, и хозяину дома, который тут же подтверждал кровное родство с доской из своего забора, и со слезами на глазах расставался с прадедушкой. Николай Заморов, отец Генки, как раз и был тем самым правнучком, заработавшим на берцовой кости своего героического предка.
Так прошел этот вечер, навсегда оставшийся в моей памяти. Мы смеялись вместе со взрослыми, подшучивали друг над другом, ели знаменитую причуковскую пастилу, запивая ароматным черным чаем. Казалось, посреди Великого поста вдруг наступила Пасха или день Тезоименитства его Императорского Величества Александра Николаевича, всегда с огромным размахом отмечавшийся в Ломокне.