Орден
Шрифт:
За секунду до сшибки Бурцев забросил щит за спину, резко пригнулся, перевалился влево и нырнул за лошадь, обхватывая седельную луку левой же рукой. Он висел на седле и стремени с отведенной назад саблей, мгновение — не больше. А больше и не требовалось.
Видимо, подобная джигитовка была в новинку князю. Казимир попытался достать уходящего от удара противника, но — поздно! Копье проткнуло воздух над степной лошадкой. И сразу же, будто из этого самого воздуха, Бурцев вновь возник в седле. И ударил наотмашь кривым клинком.
Сабля скрежетнула по стальной маске
Бурцев развернул лошадь для повторной атаки. Казимир замешкался: управлять конем одними ногами — не просто. Разгоряченное, пораненное и избавившееся от жесткой узды животное крутилось на месте. Оно чуяло свободу и боль и яростно мотало головой, отказываясь повиноваться. Всаднику приходилось тратить немало усилий, чтобы без повода совладать с собственным скакуном.
Тяжелое копье описывало бессмысленные круги. Наконечник то нырял вниз, то задирался верх. Возможности повторить копейный таран у куявца не было. В сердцах Казимир отбросил бесполезное оружие, потянул из седельных ножен длинный меч. Кое-как сдерживая гарцующего коня, он ждал нападения.
И Бурцев напал. Не пронесся наскоком мимо ради одного-двух поспешных ударов, а полез в драку по-настоящему. Его лошадка врезалась в коня Казимира. Однако опрокинуть противника с ходу не удалось. У легконогой кобылки и массивного рыцарского коняги все же разные весовые категории. Оскалив зубы, травоядные сцепились похлеще хищников. Всадники — тоже.
Казимир, привстав на стремена, первым нанес удар — прямой сверху вниз, переходящий в рубящий наискось. Если бы не плясавший под князем конь, этот первый выпад стал бы и последним. Но тяжелое лезвие обрушилось не в щель между щитом и шлемом, а на щит и шлем.
Нич-ч-чего себе! Теперь уже Бурцеву пришлось приложить все силы, чтобы удержаться в седле. Ощущение такое, будто шарахнули кувалдой. Мечом Казимир владеет не хуже, чем копьем. В продолжительной схватке князь наверняка одолеет менее опытного противника, даже сидя на неуправляемом коне. Значит, с этим делом нужно кончать как можно скорее.
Казимир, сжав ногами конские бока, заставил животное взять вправо. Левая рука князя бросила разрубленный повод и вцепилась в гриву, правая снова поднимала увесистый клинок.
Бурцев тоже взмахнул рукой. Да, его сабля была короче, но зато легче рыцарского меча. Ею можно орудовать быстрее — быстрее поднимать и опускать. Рубить с оттягом. И поднимать снова.
Прежде чем Казимир вновь обрушил на него свой обоюдоострый лом, Бурцев успел нанести два рубящих удара, целя в голову и шею. На пальцы левой руки князя по-прежнему была намотана конская грива. Все верно — падение с коня означало смерть, но и прикрыться щитом в такой ситуации Казимир не мог. А потому…
Бум-ш! Бум-ш! — хищно блеснул на солнце кривой клинок. Шлем-горшок качнулся из стороны в сторону. Китайский болванчик, да и только!
Казимир ударил в ответ,
Еще два удара саблей. Наотмашь! Да со всей дури! И опять — в голову.
С ведрообразного шлема полетели сбитые рога. Куявец пошатнулся. Свое оружие он теперь поднимал медленней. Щит по-прежнему болтался бесполезным грузом — о геральдического льва и орла бились бляхи разрубленной узды.
И вновь меч куявца не достиг цели. А Бурцев успел ударить трижды. Легко увернулся от ответного выпада. И ринулся в очередную атаку.
Бум-ш! Бум-ш! Бумш-ш! Бум-ш!
Рубил ненавистное ведро он, уже не думая о защите. Рубил яростно и без жалости. Так, словно опять разгонял дубинкой сборище бритоголовых отморозков в Нижнем парке.
Бум-ш! Бум-ш! Бум-ш!
Сабля плясала будто живая. Била в глухой шлем, как в колокол, отскакивала от металла и била снова.
Казимир попытался отмахнуться мечом. Вышло неловко и совсем-совсем неубедительно. Именно так ведут себя на ринге бойцы, близкие к нокауту. Еще стоящие на ногах, но уже потерявшие ориентацию в пространстве, а главное — утратившие веру в победу.
Бум-ш! Бум-ш!
Куявский князь выронил меч.
Бурцев нанес еще три или четыре удара, прежде чем Казимир пополз с седла. Уже падающему куявцу он добавил от души — по подставленному прямо под саблю затылку.
Многострадальный шлем наконец лопнул. Кривой клинок сломался. С обломка в руке Бурцева капала кровь.
Неожиданная смерть князя ошеломила и куявцев, и орденских рыцарей. Все они смотрели сейчас на всадника, возвышавшегося над неподвижным телом Казимира. Обернулась и Аделаида.
— Вацлав! — донесся ее призывный крик.
На малопольскую княжну, казалось, никто сейчас не обращал внимания. Куявцы выстраивались в линию — немедленно атаковать Бурцева. В построении растерявшихся тевтонов тоже образовалась изрядная брешь. Самое время!
— Беги! — крикнул Бурцев по-польски. — Беги! Девушка поняла все правильно. Развернула лошадь и…
Рука в железной перчатке вцепилась в повод. Магистр Конрад! Перехваченное животное взвилось на дыбы, но Конрад Тюрингский — не из тех, кто выпускает захваченную однажды добычу. Почуяв сильную хватку, лошадь княжны покорно опустила голову.
Магистр что-то пролаял. Тевтонские рыцари сомкнули ряды вокруг пленницы, куявцы нехотя пристроились им в хвост.
Бурцев сорвался в галоп. Догнать! Главное догнать, а там видно будет!
Магистр отдал еще одну команду. Два стрелка из его свиты подняли заряженные арбалеты.
Первый болт вонзился в щит, на второй напоролась лошадь. Лишь по чистой случайности, упав на полном скаку, Бурцев не переломал кости.
Когда он поднялся на ноги, позади шумела битва, а отступающие тевтоны и с десяток куявских всадников были слишком далеко. Эскорт крестоносцев выстроил непроницаемую «коробочку». Пленница ехала рядом с магистром. Конрад Тюрингский собственноручно держал повод ее лошади. И наверное, уже прикидывал, за кого теперь, после смерти Казимира, можно отдать замуж дочь Лешко Белого.