Ордо Юниус

Блэк Анхель

Грей осознал это только сейчас, и собственная невнимательность вызвала в нем глухое раздражение: так и сноровку недолго потерять.

– И пыли нигде нет, – снова заговорил Фергус, продолжая играть своими длинными пальцами в цветах. Он стоял в импровизированной оранжерее в углу гостиной, окруженный солнечным светом, и улыбался тонко, без оскала, и весь казался таким естественным и настоящим, что Грей растерял все слова, что хотел сказать.

Словно он видел эту же сцену много лет назад, но только не мог вспомнить подробностей.

– Мастер?

– Ричард следил за

квартирой, пока меня не было. Я просил его поливать растения, – спокойно ответил Грей.

– Ричард?

– Да.

– Кто это?

Голос Фергуса прозвучал спокойно, но Грей заметил, как хищно блеснули его глаза. Он перестал трогать растения, сцепил руки замком за спиной и наклонил голову набок, точно любопытная птица. У Мастера мелькнула мысль, что этот жест он неосознанно скопировал у бывшего учителя, но озвучивать не стал. Бешеная собака и хозяина кусает. Рубашка натянулась на его угловатых плечах. Грей вдруг понял, что научился читать его малейшие изменения в настроении будто по щелчку пальцев. Грех ощутимо напрягся.

Грей раздраженно выдохнул, набрал воды в чайник и поставил на плиту, чиркая спичкой:

– Мой друг.

– Хороший друг?

Грей услышал, как Фергус подошел к нему сзади, и обернулся, упираясь бедрами в столешницу. Фергус выглядел спокойным, и это был красный флаг.

– Ричард хороший человек. Я давно его знаю, – ответил Мастер.

– Такой же, как Мастер Монтгомери? – Фергус больше не приближался, но смотрел пытливо, жгуче.

Грей утомленно закатил глаза, скрестив руки на груди:

– Фергус. Не обязательно кидаться на каждого моего знакомого.

– Но Кейран тот еще говнюк, хотя и ваш знакомый.

– Это другое.

Фергус задумчиво замолчал, стиснув челюсти. Наступила тишина, разбавляемая только шумом с улицы и шипением чайника на плите. Грей чувствовал, как больно впивается ребро стола в бедра, как взмокла спина под рубашкой от духоты в квартире. Он смотрел прямо в лицо Греха, находясь с ним на расстоянии вытянутой руки, и ни капли не боялся. Он знал, что Фергус ничего ему не сделает, но не был уверен, что тот не тронет остальных.

– Ричард – мой хороший знакомый. Он работает в аптеке недалеко отсюда. Смешивает лекарства и нередко делал их для меня, так мы и познакомились много лет назад. Даже не думай трогать его, – как можно спокойнее и тверже сказал Мастер.

– Я и не собирался. – Лицо Фергуса прорезал оскал.

– Не ври мне.

– Простите.

– Доиграешься – начерчу в углу пентаграмму, будешь стоять как фикус, – проворчал Грей, отталкиваясь от стола. Он подхватил трость, тыльной стороной ладони уперся в плечо Греха, чуть отталкивая с пути. – Пойду разберу вещи. Раз уж пришел на кухню, то доставай чашки, в верхнем ящике.

Он не стал оглядываться на то, как Фергус засуетился и зашуршал по ящикам – слишком по-хозяйски.

Не спеша они выпили чай, распаковали вещи, сходили в ближайшую продуктовую лавку и закупились в пекарне.

Грею было дико странно делить такие бытовые заботы с кем-то. Он привык всегда справляться один. Разве что просил помощи у Ричарда в поливе растений, но это было не то же самое.

Грею

очень хотелось сказать Фергусу, чтобы тот знал, что он пригласил его к себе только потому, что чувствует ответственность и должен следить за ним. Он не хотел признаваться самому себе, что ему было комфортно с Грехом, гораздо комфортнее, чем без. Он вспоминал Теневаль, как оказался впервые один, и ему совершенно не хотелось испытывать это дурацкое тоскливое чувство в своей собственной квартире.

Грейден не хотел никому открываться, но так уж вышло, что этот Грех вцепился в его ребра своими костлявыми пальцами и сам развернул его, точно подарок. И страшнее было столкнуться с его реакцией на то, что он увидит, поэтому Грею так хотелось предусмотреть все неловкости, чтобы поставить хоть какую-то хлипкую стену между ними.

Но Фергус ничего не спрашивал, свои едкие комментарии кидал только в прохожих и тащил бумажные пакеты с таким видом, как будто он жил тут уже лет двадцать.

«Хотя чего я удивляюсь. Мы жили вместе больше двух лет, по его словам. Для него все это привычно. Это я как уж на сковородке».

До глубокой ночи они проговорили обо всем, что случилось, и выпили не одну кружку чая. После Теневаля у них не было возможности остаться вдвоем в их внезапной компании, поэтому поговорить и обсудить все так и не смогли.

Фергус не хотел рассказывать подробности того, что было в тюрьме, но Грей настаивал, и пришлось все выложить. Он не стал озвучивать свои мысли по этому поводу, да Фергус и не спрашивал, понял по одному только взгляду. Мастер в ответ рассказал все, что было в Теневале за тот месяц, потому что так было честно.

Ты – мне, я – тебе.

Тем было так много, что они совершенно потерялись во времени. Грей с удивлением обнаружил на часах три ночи, когда Фергус внезапно зевнул, прикрываясь рукой.

– Наверно, надо поспать. Думаю, мы успеем еще обсудить остальное, – улыбнулся Грех. В полумраке кухни его улыбка выглядела несколько зловещей, но Грея она не пугала.

Он согласно кивнул, устало потирая переносицу. С этим болтливым Грехом можно хоть всю ночь языками чесать, а меньше тем для обсуждений не становилось. Он знал все и обо всех, мог поддержать любую тему, а еще вываливал на Мастера тонны не особо нужной информации и своих историй, так что у него под конец голова была просто забитой.

Но даже так после разговора с Фергусом не становилось тяжело, не было ощущений опустошения социальной батареи, как после общения с людьми.

Грею было комфортно.

С этой мыслью он забрался в собственную постель, устраиваясь на свежих простынях. Он думал, что не сможет спокойно уснуть, когда в его квартире на ночь остался кто-то еще, но провалился в сон, едва прижался щекой к подушке.

* * *

Утренний свет проникал через тонкий тюль крадучись, как охотящийся кот. Блеклые пятна пестрили на столешнице, дверцах шкафчиков, путались в подвешенных на стене пучках трав и зарывались в складки чистых полотенец. Пахло по-домашнему уютно поджаристым хлебом и теплом, пока пузатый чайник с зачищенным боком подскакивал на плите.