Ордынская броня Александра Невского

Абрамов Дмитрий Михайлович

Молодой князь Даниил, услыхав трубный звук рога Мстислава Удалого, пришпорил коня и повел волынский полк наметом. Рядом, опустив копья и пуская стрелы, с гулом катился галицкий полк, а дале полк самого Мстислава. Редкие татарские стрелы встречали тяжелую конницу русичей, почти не причиняя ей вреда. Правее князя Даниила, там, где Олег Курский вошел в соступ с татарами, брань уже заканчивалась. Русские воины добивали последних сопротивлявшихся, сдирали с убитых и раненых татар доброе оружие и доспехи. Раненые русичи рвали подолы льняных рубах и перевязывали раны. Кто-то звал и искал своего друга или сородича. Но основная масса русской конницы гнала татар впереди. Даниил, понимая, что

теперь главное — погоня, еще раз пришпорил коня и ударил его плетью.

Медленно, но неодолимо татарская конница все более отрывалась от тяжелых, кованных русских полков. Отдельные русские лучники в легких доспехах и на быстрых конях еще доставали татар стрелами. Но потом и сами сдерживали коней, ибо отступающий враг, как убегающий степной волк, огрызался и показывал зубы. В ответ на две — три удачных русских стрелы татары пускали десяток и вновь бежали прочь. Вот на полном скаку татарские сотни миновали глубокий лог. Для преследовавших все отступавшие сначала будто пропали, уйдя под землю. Затем десятки, а потом сотни всадников показались на другом краю лога. И вновь после нелегкого подъема стали набирать ход, убегая в бескрайнее Поле.

Русской тяжелой коннице этот лог дался труднее. Кони пошли осторожнее, медленнее. На спуске бился и храпел монгольский конь, сломавший ногу и брошенный здесь же. Когда миновали небольшой кустарник и ручеек, а затем преодолели подъем, то оказалось, что татары ушли еще далее. Но погоня продолжалась. И в следующей низине, не столь глубокой, как предыдущая, в трех полетах стрелы от первой, русичей ждала удача. Огромный стан с юртами и возами, большими табунами лошадей, гуртами скота растянулся вдоль низины почти на три поприща. Некоторые татары или их пастухи замешкались в стане, видимо, пытаясь урвать какое-то добро или угнать лошадей. Этим и пришлось туго. Тех, которые пытались сопротивляться или бежать, сразу посекли и побили стрелами. Остальных брали в полон и вязали.

Солнце садилось за дальний курган. Вскоре стало смеркаться. В логу темнело быстро. До утра погоню оставили. Выставили сторожу. Всю ночь жгли костры, резали овец, пировали, чем Бог послал. Дали знать в русский стан на берегу Днепра, звали всех русичей праздновать победу.

Лишь с утра стали подходить полки со стороны реки. Первыми пришли половцы, хищно озиравшиеся окрест, быстро принявшиеся рыскать по большому логу в поисках добычи. Здесь, за Днепром, были их родные, хорошо знакомые степи. Но даже после победы разгромленные и плененные татары вызывали у них опасение и ненависть.

Следом подошли пешие отряды волынцев, галичан, курян, черниговцев, козлян, трубчан, путивличей. С ними были и обозы. В разных частях захваченного татарского стана священники начинали служить благодарственные молебны и возносить здравицы. Когда с запада к стану подходили киевский, смоленский и другие русские полки, от лога по степи разливались, чередуясь или вторя друг другу молитвы и песнопения. Подъехав к пологому спуску в лог, Мстислав Киевский услышал одесную от себя: «Аллилуиа!», а ошую: «Кирие элейсон!» Далее и прямо от него в галицком полку пели:

— Слава Отцу и Сыну и Святому Духу!..

Великий князь почувствовал себя чужим на этом торжестве, но приветственно улыбался встречающим его и прятал досаду и зависть в глубине души. Только молодые князья во главе с Олегом Курским пришли встретить его. Расспросив князей о прошедшей брани и потерях, великий князь поинтересовался, послано ли всугон за татарами. Отвечали, что за татарами вслед ушла большая сторожа числом до тысячи кметей. Великий князь спросил о полоне. Ему отвечали, что полон огромен, но пока не считан.

Жадные и скорые до наживы и грабежа

половцы ранее других стали осматривать богатства стана и табуны. Кто-то узнавал свои кибитки, юрты, повозки. Другие высматривали в табунах своих лошадей, быков и просили русских воевод вернуть им их скот и достояние, не включая все это в общую добычу. Но и без того лошадей и скота было так много, что всем воинам хватило или по две лошади, или по два-три быка. Рослых, мохнатых верблюдов, которые также были среди скота, отдали половцам. Во время дележа добычи к русскому стану подошла небольшая конная рать бродников, дружественных русичам. Жившие по диким берегам Дона и его притокам, бродники помогали ранее русским в войнах против половцев. Они были христианами и порой сами страдали от грабежей и набегов кочевников. Но бывало, что и они нападали на купеческие караваны, ходившие из Булгара в низовья Волги и Дона, но русских трогать боялись. Привел бродников их воевода Плоскиня. Осматривая богатую добычу, доставшуюся русичам, Плоскиня с завистью сверкал серыми раскосыми глазами и хвалил русских князей.

Уже ближе к вечеру русские конные полки стали выступать один за другим вслед уходившим татарам. Многие брали с собой в поводу по второму коню. Другие, начинавшие поход пешими, теперь сами садились на конь и увеличивали число комонных. Пешцы, не желавшие принимать участие в походе в составе конницы, готовились выступить утром. Для охраны всего захваченного полона и скота оставляли большой отряд.

Татары уходили на восток Залозным [62] путем. Русская сторожа шла по их следу в пяти поприщах. Лето вступало в силу, становилось все жарче. Ручейки и речушки в низинах пересыхали. Вместо них русичи находили полувысохшие, полузатоптанные болотца. Степь подсыхала и все чаще курилась пылью. Лишь редкий ветерок освежал людей и коней.

62

Залозный путь — путь от Среднего Поднепровья к устью Дона. Назван так потому, что начинался на левом, низком берегу Днепра, поросшем в Средние века ивовой лозой.

Троица застала русское войско в походе двенадцатого июня. С утра кмети наломали молодых ивовых побегов с редких кустарников в низинах. С трудом наполнили большие котлы водой из мелеющих ручейков. Убрали молодыми ветками иконы, хоругви и стяги. Потом в полках священники служили литургию. Предчувствуя скорую брань, многие причащались, переодевались во все чистое и новое. Следом служили водосвятные молебны. Кропили святой водой иконы, стяги, людей, лошадей, оружие. Отслужили литургию и молебны, но никто не думал бражничать, да и воеводы придирчиво смотрели за людьми.

Полки спешно собрались и после быстрого обеда тронулись в поход.

Впереди всей конницы шел галицкий полк, за ним — дружина Мстислава Удалого и волынцы, следом — куряне и путивличи, а уж потом — козельский полк и черниговцы. Несмотря на жару, русичи были в доспехах, но без шеломов. Многие повязали головы белыми рубахами или кусками холста. Горислав, уже почти оправившийся от контузии, намотав мокрую тряпку на голову, ехал бок о бок с Твердиславом. Старый, опытный кметь долго корил гридя за неосмотрительность на брани. Зачем де хотел глядеть на поверженного, — в бою гляди в оба на живого ворога. Горислав, пожалуй, и соглашался, да вот лик убитого им татарина все не выходил у него из памяти. Боримир подсмеивался над молодым гридем, хотя и понимал его задумчивость. А юноша, не обижаясь на опытных кметей, в душе просил Господа о прощении и примирении с душой убиенного им врага.