Орёл, Дракон и прекрасная дева
Шрифт:
— Поверьте, мне есть до этого дело. А пока продолжим. С кем из беглых Клинков либо гражданских лиц вы сотрудничали в последние годы?
— Эсберн, бывший архиварус Клинков. Умер месяц назад. Старый уже, знаете ли, был, больной. К его могиле сводить, или твои соратники сами в Предел к Храму Небесной Гавани прогуляются?
Про поселение Изгоев женщина пока что решила промолчать: если талморцы действительно смогут найти Храм Небесной Гавани, пусть это будет для них неприятным сюрпризом.
— Когда вы объединились с Эсберном и обосновались в Храме
— Кажется, это было в Месяц Огня Очага 201 года. Да, всё верно — накануне же ещё некая воровка ваше посольство ограбила. Ущерб, говорят, был не такой уж большой, но плевок в репутацию смачный, не правда ли?
Анкарион отреагировать лишь скудной ухмылкой. Надо же, с виду какой хладнокровный, пытается из себя бездушного следователя корчить, а вот стоит хотя бы упомянуть долг Клинков перед Драконорождёнными — звереет. Надо бы как-нибудь использовать это.
— Где находится Храм Небесной Гавани?
— Владение Предел, гора Картспайр.
— Раскаиваетесь ли вы в своих преступлениях против Альдмерского Доминиона? — наконец-то талморец снял свою маску равнодушия и чрезмерного хладнокровия, прекратил притворяться. — Можете высказывать всё, что пожелаете. Наслушался я за всю жизнь о себе и своих коллегах.
Дельфина вновь рассмеялась. Можно ли назвать преступлением исполнение своего сначала служебного, а затем — гражданского долга? Можно ли назвать преступлением простую попытку выжить, не попасться в руки талморским живодёрам? Можно ли назвать преступлением желание спасти весь человеческий род от порабощения и истребления?
— То, что для тебя — «преступление», для меня — долг. Я — Клинок и гражданка Империи, и всегда ей буду. Ты — талморец, и всегда им будешь, как бы ты ни пытался всем здесь голову заморочить. Знаешь, мы с тобой в чём-то похожи, только по разные стороны баррикад оказались. Догадываешься уже, как я «раскаиваюсь в преступлениях»? Если соображаешь туго — то подскажу. Никак я не раскаиваюсь в своих преступлениях. И вообще их за преступления не считаю. Эй, писарь! Всё записал, что я сказала?
Писарь согласно закивал головой. Клинок язвительно ухмыльнулась: этот человечек показался ей жалким и ничтожным. И здешний ярл не менее жалок и ничтожен, раз позволяет талморцу хозяйничать в собственной тюрьме. Даже свергнутый Игмунд — по слухам, та ещё марионетка — эльфам так хозяйничать не позволял!
— Пожалуйста, передайте мне протокол допроса, чернильницу и перо, — вежливо попросил Анкарион. — Задержанная имеет право ознакомиться с записанным.
Писарь поднялся с места и положил перед пленницей исписанный лист. Дельфина пробежалась глазами по тексту — правильно всё записал, кроме фразы про «сговор с архимагом Кровадин».
— Я так понимаю, мне теперь это подписать надо? — поинтересовалась женщина.
— Да. Возьмите перо и под текстом напишите: «Записано верно, мной прочитано». И поставьте свою подпись.
Бретонка снова позволила себе смешок: надо же, талморцы стали такими вежливыми и учтивыми, что разрешают арестованным самостоятельно в бумагах
— Благодарю за сотрудничество, Дельфина, — всё таким же нейтрально-вежливым тоном произнёс эльф. — Вы можете вернуться в свою камеру.
— Подожди, эльф. Один вопрос: почему ты покрываешь Блёнвенн? Ты ведь мог позволить мне ответить «да», тебе это было бы выгоднее.
— Я действительно не желаю этой девушке зла.
Возможно, этому талморцу по каким-то своим причинам нужно, чтобы Довакин оставалась архимагом Коллегии и не имела никаких проблем с Талмором. Но не может же Блёнвенн быть такой наивной, чтобы верить в искренность этого эльфа? Наверное, Талмор просто купил эту девчонку, у них хорошо получается покупать людей. Дельфина ещё больше возненавидела Драконорождённую. Надо было отыскать её, пустить ей в горло стрелу, выслать бутылку отравленного вина… Что угодно сделать, лишь бы она сдохла, всё равно Предназначение своё исполнила и уже особо и не нужна. Что же, архимаг Кровадин, вы молодец, хорошо пристроились при новых хозяевах. Но это пока они не устроят свой мощный Прорыв Дракона и не оставят вас ни с чем!
Бретонке снова оставалось лишь ждать — собственной смерти. Прикончит ли её Анкарион самолично, или вызовет группу, которая отведет ее в какое-нибудь талморское логово и там казнит? Быдло, сидящее в соседних камерах, было для неё безликой массой, новых заключённых приводили и уводили, но к ней никого так и не подсадили. Спасибо талморцу хоть на том, что позволил насладиться покоем перед смертью! Кормили, конечно же, не самым лучшим образом, но если другие заключённые довольствовались рыбной баландой и водой, то Дельфине перепадала бутылка вина и более приличная мясная похлёбка. Интересно, кто таким образом скрашивает ей последние дни жизни?
С последнего допроса прошла неделя — и вечером талморец снова навестил пленницу. В форму наряжаться он не стал, явился в робе мага-эксперта, писаря с собой не взял, а стражу попросил ненадолго выйти.
— Я могу тебя прикончить, — заметила бретонка. — Однажды я полностью ликвидировала посланную по мою душу группу захвата, так что с одним юстициаром управиться я сумею.
Эльф приятно улыбнулся — и женщина поймала себя на мысли, что она находит этого талморца внешне привлекательным, особенно когда он не напяливает свою чёрно-золотую робу. И голос у него приятный, низкий, в отличие от большинства его сородичей.
— Вы этого не сделаете, — сказал он. — Я пришел вам сообщить, что Третий эмиссар получил моё донесение о вашем задержании и пожелал выслать в Винтерхолд оперативную группу. Что будет с вами дальше, объяснять не требуется, — Анкарион поставил на столешницу пузырёк из тёмно-красного стекла. — Но я могу им сказать, что вы умерли в своей камере, не выдержали напряжения, сердце вам отказало, а целителей вызвали слишком поздно.
— Благодарю за заботу, — Клинок подтянула флакон с ядом к себе и спрятала в ладонях.