Орел и Ворон
Шрифт:
Зато под Москвой казаки себя никак не проявили. Но дело отнюдь не в набожности вдруг вспомнивших о родстве крови и веры черкасов! Нет, просто вдоволь разорив Русскую землю, захватив дары к крымскому хану и взяв богатую добычу в разграбленных городах, запорожцы уже не стремились умирать под мощными стенами Москвы. Куда уж им, не сумевшим справиться с дерево-земляными укреплениями Михайлова! А даже если бы им и улыбнулась бы удача, все сливки со столицы собрали бы именно поляки… Так что историки действительно не врут, говоря о том, что запорожцы не оказали никакой помощи ляхам при осаде Москвы в 1618 году. Не оказали потому, что струсили, стараясь держаться
И паны подобных «маневров» совсем не оценили!
Черкасы вскоре получили по заслугам – получили сполна. Поляки не выполнили НИ ОДНОГО обещания, данного Сагайдачному, а наоборот, ввели армию на Поднепровье, где начали активно закрепощать вчерашних «казаков». Кинутый гетман, проглотив унижение, подписал Роставицкое соглашение, сумев добиться лишь увеличения реестра до трех тысяч казаков; всех остальных, включая внесенных в реестр за последние пять лет, из списков вычеркнули.
Естественно, Петро вновь перестал быть гетманом…
В 1620 году Сагайдачному хватило наглости проситься под руку Москвы – после всех его художеств в России! Естественно, его предложение было отвергнуто: во-первых, Петро говорил лишь от части казачества, во-вторых, война с Речью Посполитой после Смутного времени и разорения, устроенного черкасами двумя годами ранее, была для царства неподъемна. Ну и в-третьих, запорожским казакам просто не доверяли.
Как показала будущая война, правильно делали, что не доверяли…
Сагайдачный вновь купится на посулы ляхов в 1621 году, когда турки во всю мощь ударят по Речи Посполитой. Вновь ему пообещают золотые горы, и вновь гетман соберет казаков и двинет их на помощь полякам, где в битве при Хотине, объединившись, черкасы и ляхи сумеют разбить турков и татар. Битва, безусловно, славная, и драться в ней пришлось всерьез – тот же гетман Петро был ранен и вскоре скончался.
А поляки после его смерти вновь «кинули» казаков со всеми данными им обещаниями…
Справедливости ради стоит отметить, что королевич Владислав (сражавшийся при Хотине), может, и хотел сдержать отцовское слово, да только королевское слово в Речи Посполитой легко перебивалось решением сейма.
Слегка прозревшие казачки после несколько раз восстанут против поляков и каждый раз будут или биты, или условия мирных договоров окажутся неприемлемы для обеих сторон. Все кончится восстанием Богдана Хмельницкого, славными победами и тяжелыми поражениями, посольством к новому русскому царю – и принятием Левобережной Украины, включая и Киев, в состав России в 1667 году.
Вот только Андрусовский мир подпишут после тринадцати (!) лет войны, за время которой русские ратники прольют столько крови за единоверцев и мятежных братьев, сколько не пролили они ни в одной из войн семнадцатого века… Причем лить они ее будут и в боях все с теми же запорожцами! Точнее, с той частью их, кто в очередной раз изменит, предаст и нанесет удар в спину, как это было в битве под Конотопом…
Впрочем, справедливости ради стоит признать: большинство запорожских казаков после смерти Богдана Хмельницкого осталось с Россией, и под тем же Конотопом верные черкасы дрались плечом к плечу с московитами. В свою очередь, вместе с Выговским предателями станут лишь немногие казаки, и, чтобы увеличить численность своей рати, бывший шляхтич начнет верстать в нее всех подряд – под угрозой продажи в турецкое рабство в случае отказа…
Завибрировавший во внутреннем кармане телефон отвлек меня от тяжелых
– Ты не представляешь, какой сон мне сегодня приснился!!!
Глава 2
Слава богу, без дождя.
Лето наконец-то начинает действительно походить на лето…
Я откинулся на тюк с соломой и глубоко вздохнул. Эскадрон отдыхает. А мысли мои невольно вернулись к тому, что еще пару дней назад произошло в шатре князя Михаила… Солдат тогда пришлось поставить перед фактом – мы остаемся. Стрекочут кузнечики. Солнце приятно припекает… А от рябящей зелени буквально болят глаза.
Красота…
Я был согласен с Шуйским, но мой командир – Делагарди.
А ведь молодой князь битый час доказывал шведу, что необходимо развить успех и направить все силы на Москву! Ведь именно сейчас у нас появился реальный шанс разгромить мятежников и поляков, закончив войну в ближайшем будущем.
Но генерал стоял на своем…
– Пойми, Михаил, сейчас нужно не развивать успех, а сохранить его! Ты мой друг и соратник, но я считаю, что сейчас неразумно идти на Москву. В конце концов, до того момента, пока здесь, – Делагарди махнул рукой в сторону Твери, – в нашем тылу, остается незахваченная крепость. А в ней собака Красовский со своим гарнизоном! Не боишься, что ударит тебе в спину, а, князь?
– Ляхов бояться – за свою страну не сражаться.
Скопин-Шуйский был серьезен, несмотря на кажущийся шуточным ответ.
– Я тебя понимаю, Якоб, твоим наемникам нужно платить, им нужна добыча. Но когда мы разобьем Тушинского вора и снимем с Москвы осаду, твои люди получат вдвойне, да даже втройне против того, что сумели бы взять в и так разоренной ворами Твери! Понимаешь?! А Красовский разве решится на вылазку с горсткой воров? Скорее он оставит Тверь и побежит на запад, с повинной головой к Сигизмунду… Знаешь, мне вторую ночь снится Георгий Победоносец, змея попирающий. Это ли не знак?!
Но генерал, несмотря на всю очевидность правоты князя, лишь отрицательно мотнул головой:
– Извини, Михаил. Я давно воюю и больше верю в солдатское упрямство и собственное чутье, чем в вещие сны. Вот, – он указал на меня, – в бою за правое дело каждый из них «победоносец»… Мы останемся под Тверью прикрывать твой тыл. Может, и крепость возьмем.
Лицо Скопина-Шуйского потемнело от негодования, казалось, что он сейчас сорвется и наговорит сгоряча много лишних слов. Генерал также весь подобрался и вытянулся, словно на параде, словно прямая спина и вскинутый подбородок помогли бы ему пережить грядущую бурю… Но урагана не последовало: Михаил лишь махнул рукой.
– Называй все своими словами, Якоб! Тверь нужна тебе на разграбление, чтобы утолить ненасытную алчность твоих наемников! Что же, плохо быть генералом, чье воинство служит только за злато?! Оставайся, Якоб. Оставайся… А я ухожу.
Делагарди склонил голову:
– Как будет угодно, князь. И… Бог в помощь.
– Вспомнил Бога, Понтуссон? Что же, тогда пообещай мне Его именем, что жители Твери не пострадают от твоих немцев, коли вы возьмете город штурмом.
Генерал помолчал пару мгновений, и тишина эта была тягостной, напряженной. Наконец он молча склонил голову, вот только никто из присутствующих в шатре не смог бы точно поручиться, было ли это то самое обещание, или таким жестом Делагарди просто повинился перед Скопиным-Шуйским, четко понимая, что не сумеет выполнить данного требования?!