Орел приземлился
Шрифт:
Девлин, мгновенно отреагировав, поддал газу и ринулся вперед на отчаянной скорости, разбрызгивая широким веером грязь. У девушки было преимущество в том, что дамба, по которой она мчалась, напрямую вела к соснам, а Девлину приходилось петлять с тропы на тропу, и он запутался.
Она уже приближалась к деревьям, и когда он нашел наконец открытое место, направила лошадь в болото и погнала ее через камыш кратчайшим путем. Лошадь хорошо ее слушалась и несколько мгновений спустя выскочила из болота и исчезла среди сосен.
Молли Прайор сидела у сосны, опустив подбородок на колени, и глядела на море. Одета она была так же, как в их первую встречу, с той лишь разницей, что сняла берет, открыв коротко остриженные темно-рыжие волосы. Лошадь пощипывала траву, пробивавшуюся сквозь песок.
Девлин остановил мотоцикл и бросился на землю рядом с ней:
– Прекрасный день, слава богу.
Она повернулась к нему и спокойно спросила:
– Что тебя задержало?
Девлин снял кепку, чтобы стереть пот со лба, и с удивлением взглянул на нее:
– Значит, что меня задержало? Ах ты, маленькая...
Молли улыбнулась. Более того, откинув голову, расхохоталась. Девлин тоже рассмеялся.
– Ей-богу, я буду помнить тебя до колоколов страшного суда, это уж точно.
– А что это должно означать? – Она говорила с сильным норфолкским акцентом, который был ему еще внове.
– А, так говорят там, откуда я родом.
Он взял в рот сигарету:
– Ты это употребляешь?
– Нет.
– Молодец, сигареты не дадут тебе вырасти, а тебе еще расти и расти.
– Да будет тебе известно, мне семнадцать лет, – сказала она. – В феврале будет восемнадцать.
Девлин закурил и лег, положив руки под голову, прикрыв глаза козырьком кепки.
– А какого числа?
– Двадцать второго.
– А, Рыбка, верно? Созвездие Рыбы. Нам должно быть вместе хорошо. Я Скорпион. Кстати, никогда не выходи замуж за Деву. Они с Рыбами не уживаются. Возьмем, например, Артура. У меня большое подозрение, что он Дева. Я бы на твоем месте был осторожен.
– Артур? – спросила она. – Ты говоришь об Артуре Сеймуре? Ты в своем уме?
– Я-то да, но вот он, думаю, не в своем, – ответил Девлин и продолжал: – Чистая, свежая, добродетельная и не очень страстная, что очень жаль, с моей точки зрения.
Она обернулась, чтобы посмотреть на него, и старая шинель раскрылась. Груди ее, полные и твердые, прикрывала только ситцевая блузка.
– А, девочка, у тебя будут большие неприятности с весом года через два, если ты не ограничишь себя в еде.
Глаза ее вспыхнули, она опустила их и инстинктивно натянула отвороты шинели.
– Ты, недоносок! – сказала она, с трудом произнося это слово. Но, заметив, что губы его подергиваются, нагнулась, чтобы посмотреть под козырек его кепки: – Ты смеешься надо мной!
Она сдернула с него
– А что мне еще с тобой делать, Моли Прайор? – он поднял, как бы защищаясь, руку: – Не надо, не отвечай!
Она оперлась спиной о дерево, засунув руки в карманы:
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Джордж Уайльд сказал мне в трактире.
– Понятно. А Артур был там?
– О да. У меня сложилось впечатление, что он смотрит на тебя как на собственность.
– Тогда пусть идет к черту! – воскликнула она, приходя вдруг в ярость. – Я не принадлежу никому.
Он посмотрел на нее и улыбнулся:
– У тебя нос вздернутый, кто-нибудь говорил тебе об этом? И когда ты злишься, уголки губ опускаются.
Он зашел слишком далеко, дотронулся до тайного больного места. Она вспыхнула и горько сказала:
– А, я уродина, мистер Девлин. Я слишком часто просиживала ночи напролет на танцах в Холте, когда никто меня не приглашал, чтобы не знать своего места. Я знаю, вы бы меня не выбросили в дождливую субботнюю ночь. Ведь лучше хоть что-нибудь, чем ничего.
Она хотела встать, но Девлин потянул ее за ногу, крепко удерживая рукой и не давая подняться:
– Ты знаешь мое имя? Откуда?
– Не воображайте. Все о вас знают. Все, что надо знать.
– Я тебе скажу что-то новое, – сказал он, опершись на локоть и наклонившись к ней. – Ты ничего обо мне не знаешь, потому что тебе неизвестно, что я предпочитаю прекрасные осенние дни под соснами дождливым субботним ночам. Но, однако, песок имеет отвратительное свойство набиваться туда, куда ему не следует. – Молли замерла. Девлин быстро поцеловал ее в губы и отодвинулся: – Теперь катись отсюда, прежде чем я дам волю своей дикой страсти.
Она схватила берет, вскочила на ноги и ухватилась за уздечку лошади. Когда обернулась и взглянула на него, лицо ее было серьезным, но только она взобралась на седло и повернула лошадь, чтобы еще раз взглянуть на него, как улыбнулась:
– Мне говорили, что все ирландцы сумасшедшие. Теперь я верю. Я буду на мессе в воскресенье вечером. А ты?
– Разве похоже, что я приду?
Лошадь переступала, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, но Молли держала ее крепко.
– Да, – сказала она серьезно. – Думаю, что так, – и пустила лошадь вскачь.
– Ну и идиот ты, Лайам, – тихо ругнул себя Девлин, выводя мотоцикл вдоль дюны между деревьями на тропинку. – Неужели ты никогда не угомонишься?
Он спокойно проехал по главной дамбе и, добравшись до сарая, поставил в него мотоцикл. Ключ от дома он нашел под камнем у двери, где и оставлял его. Войдя, поставил двустволку коридоре, прошел на кухню, расстегивая плащ, и застыл на месте. На столе он увидел кувшин молока и дюжину коричневых яиц в белой миске.
– Матушка богородица, – тихо произнес он. – Посмотри-ка на это.