Орел улетел
Шрифт:
Картер неожиданно сказал:
– Да, это вполне понятно.
Штайнер повернулся к нему.
– Тогда вы должны понимать, что, если я соглашусь на предложение бригадного генерала, я предам дело своего отца и то, за что он отдал свою жизнь.
– Ладно. – Манроу поднялся. – Мы тратим время понапрасну. После Нового года вас переведут в монастырь Пресвятой Девы Марии, подполковник. У вашего друга Девлина нет, конечно, никаких шансов освободить вас, но мы очень хотим, чтобы он попытался сделать это. – Он повернулся к Картеру. – Пойдем, Джек.
Штайнер
– Мне бы хотелось попросить вас кое о чем, генерал.
– Слушаю вас.
– Могу я получить свою форму? Согласно женевской конвенции я имею право носить ее.
Манроу взглянул на Картера, и тот сказал:
– Вашу форму привели в порядок, подполковник. Я отдам распоряжение, чтобы вам ее сегодня же принесли, вместе с наградами, разумеется.
– Ну и ладно, – сказал Манроу и вышел. Картер вытащил из кармана пачку сигарет и спички и положил их на тумбочку.
– Вы говорили о священнике. Я скажу, чтобы его пригласили к вам, если хотите.
– Я дам вам знать.
– Вам прислать еще сигарет?
– Пожалуй, не надо. Та, что я выкурил, была отвратительной. – Штайнер попытался улыбнуться.
Картер на мгновение задержался у двери, затем опять повернулся к Штайнеру.
– Если это облегчит вашу боль, подполковник, могу сообщить, что, вероятно, ваш отец умер от сердечного приступа. Не знаю точно, при каких обстоятельствах...
– Могу представить, что это были за обстоятельства. Но я благодарен вам, – ответил Штайнер.
Он стоял, засунув руки в карманы халата, и ничем не выказывал своих чувств. Не зная, что еще сказать, Картер вышел. В коридоре он догнал Манроу.
Когда они выехали сквозь туман на Тауэр-Хилл, Манроу спросил:
– Ты не одобряешь мои действия, Джек?
– Пожалуй, нет, сэр. Я считаю, что это неоправданная жестокость.
– Ты прав, но, как я уже говорил, война – неприятная вещь. По крайней мере, мы теперь знаем позицию Штайнера.
– Очевидно, так, сэр.
– Что касается Девлина... Если он сумасшедший, что ж, пусть попытается. Имея Варгаса, который будет предупреждать нас о каждом шаге Девлина, мы не допустим промаха.
Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
1 января Девлин наконец-то приехал в Берлин. В Мадриде он два дня не мог купить билет на парижский экспресс. Зато, будучи уже в Париже, он без осложнений пересел на берлинский экспресс, так как Шелленберг снабдил его необходимым документом. Но сортировочные станции под Франкфуртом сильно пострадали от бомбовых ударов 8-й воздушной армии США, которая базировалась в Англии. Все поезда, идущие в Германию из Франции и Нидерландов, пришлось в срочном порядке направлять обходными путями.
В Берлине стояла отвратительная погода. Зима еще не установилась: то шел слабый снег, который затем превращался в дождь со снегом, то лил сильный дождь. Девлин приехал в костюме, который больше подходил для погоды в Португалии. Поверх костюма он надел плащ, который раздобыл в Париже. Но для Берлина этого было недостаточно,
Его встречала Ильзе Хюбер. Она стояла у перегородки, рядом с полицейскими. Ильзе сразу узнала Девлина по фотографии из досье. Она заранее предупредила сержанта полиции, и, когда Девлин подошел к выходу, держа в одной руке сумку, а в другой – документы, она сразу же окликнула его:
– Господин Девлин? Сюда, пожалуйста. – Ильзе протянула ему руку. – Я Ильзе Хюбер, секретарь генерала Шелленберга. У вас ужасный вид.
– Я и чувствую себя чертовски ужасно.
– Нас ждет машина, – сказала она.
Они подошли к «мерседесу» с закрытым кузовом, на котором развевался флажок СС.
– Наверное, машине с такой декорацией все спешат уступить дорогу, – заметил Девлин.
– С таким флажком, безусловно, легче, – ответила Ильзе. – Генерал Шелленберг предвидел, что вы можете приехать без теплых вещей.
– Он был прав.
– Мы заедем в магазин, где продают подержанные вещи, и купим там все, что вам нужно. Кроме того, вам понадобится квартира на эти дни. Я живу недалеко от штаба. У меня две спальные комнаты. Если это вас устроит, вы можете занять одну из них, пока будете в Берлине.
– Поставим вопрос по-другому. Вас-то это устроит? – спросил Девлин.
Ильзе пожала плечами.
– Господин Девлин, мой муж погиб в России во время зимней кампании. Детей у меня нет. Родители погибли в Гамбурге во время налета английских бомбардировщиков. Мне было бы трудно все это вынести, но, работая с генералом Шелленбергом, я занята по шестнадцать часов в сутки и поэтому почти не бываю дома.
Ильзе улыбнулась, и Девлин сразу же проникся к ней теплотой.
– Значит, решено, Ильзе? Поехали покупать одежду. А то я совсем окоченел.
Сорок минут спустя они уже выходили из магазина. Девлин был одет в твидовый костюм, ботинки на шнурках, длинное теплое пальто, перчатки и фетровую шляпу.
– Ну вот, теперь вы одеты так, как надо одеваться в Берлине, – удовлетворенно заметила Ильзе.
– Куда теперь? К вам домой?
– Нет, туда мы поедем позже. Генерал Шелленберг хотел встретиться с вами, как только вы приедете. Он сейчас в штабе.
Когда они спускались по крутой лестнице, Девлин услышал выстрелы.
– Что это такое? – спросил он Ильзе.
– В подвале есть тир, – ответила она. – Генерал старается поддерживать хорошую форму.
– Он хорошо стреляет?
Она в изумлении посмотрела на него.
– Лучше всех. Я не знаю никого, кто стрелял бы лучше него.
– Вот как? – Ответ Ильзе не убедил Девлина. Но ему пришлось изменить свое мнение, когда они открыли дверь и вошли в подвал. Шелленберг стрелял в картонных русских солдат. За его стрельбой наблюдал офицер СС, который, очевидно, заведовал тиром. Шелленберг всадил по две пули в сердце каждой из трех фигур. Перезаряжая пистолет, он заметил вошедших.