Орелинская сага. Книга третья

Алиева Марина Владимировна

Великого Иглона пришлось положить прямо на голые камни той самой площадки, где сидели перепуганные малыши Верхнего Города. Те, кто хоть что-то понимал, во все глаза смотрели на Правителя, которого ольты никак не могли вернуть к жизни. Жалея Иглона, орелины, которые опекали детей, собрали свои накидки и накидки, отданные детьми постарше, и принесли их, чтобы Донахтиру было мягче лежать. Но Фартультих, подлетевший справиться о состоянии брата, рассердился, приказав все вернуть.

– Великий Иглон Сверкающей Вершины, даже умирая, никогда не позволит себе нежиться на том, что необходимо женщинам и детям. А мой брат не умирает! – гордо заявил он.

Но, улетая, снял

с себя верхнюю одежду со знаками отличия Иглона Нижнего Города, свернул её и бережно подсунул Донахтиру под голову.

Еще сутки измученные орели Шести Городов боролись с разъяренным вулканом.

Перепачканные пеплом Иглоны, не зная отдыха, следили за каждым участком сражения, равномерно распределяли силы в кольце своих подданных, окруживших вулкан, и отдавали команды сужать это кольцо по мере того, как остывающий воздух позволял приблизиться.

Но совсем на лад дело пошло только после того, как орели увидели Верховного Правителя, парящего рядом с уставшими братьями. Возле него сновали бдительные ольты, которые, кажется, уже были не рады, что привели его в чувство. Правитель и думать не хотел о своих ранах, и о том, что моральные и физические перегрузки запросто могут привести еще к одному обмороку, и случиться это может прямо над вулканом. Несчастье словно вдохнуло в Донахтира новые жизненные силы. Он только морщился от боли, когда, отдавая распоряжения, забывался и взмахивал больной рукой, пугая ольтов. Но даже они вынуждены были признать, что с появлением в первых рядах сражающихся Великого Иглона, вулкан начал заметно успокаиваться, а орели удвоили свои усилия. То ли их вдохновил вид Правителя, не совсем, правда, бодрый, но и совсем не умирающий; то ли, действительно, качнувшаяся в сторону жизни чаша весов незавершенного злодейства, заставила и вулкан сменить гнев на милость.

Как бы там ни было, но к исходу третьего дня последняя, изнемогающая от усталости смена орелей разомкнула, наконец, кольцо, и под затухающий в недрах горы рокот, жители Сверкающей Вершины смогли осмотреть, что осталось от их города.

Пригодных для жилья гнездовин совсем не было. Дворец Иглона и весь верхний ярус погребла под собой остывающая лава. Нижний ярус и соседние склоны, помимо разрушений, вызванных сотрясениями изнутри, были плотно засыпан каменеющим пеплом. И только на самых окраинах еще оставались жалкие остатки былого великолепия.

Но горестные стенания над руинами раздавались недолго.

Огромное количество орелинских семей осталось без крова и нуждалось в немедленном расселении. Поэтому, не растрачивая время на бесполезные горевания, большая часть орелей из других городов разлетелась по домам вместе с теми, кого они готовы были приютить в своих семьях.

На пепелище задержались только старейшины ремесленников вместе с Иглонами, да Донахтир, без конца отбивающийся от ольтов, которые требовали его немедленного возвращения в Главнейший Город. Бережно поддерживая раненную руку, Великий Иглон повсюду следовал за старейшинами и внимательно слушал, что они говорили.

А говорили они вещи малоутешительные. Город подвергся таким ужасным разрушениям, что для его восстановления требовались годы…

– Но восстановить все-таки можно? – с надеждой спросил Великий Иглон.

Старейшины пожали плечами.

– Нет ничего невозможного, – сказали они. – То, что было сделано руками всегда можно повторить.

– Отлично, – выдохнул Донахтир.

И вдруг побледнел, зашатался, беспомощно захлопал крыльями и стал падать туда, где прежде был балкон, или внешняя терраса какой-то гнездовины, а теперь дышала зловещими багровыми

переливами покрывающаяся черной окалиной лава.

К счастью, ольты не дремали. Они успели подхватить своего Правителя, и после этого вопрос о дальнейшем пребывании Великого Иглона возле строптивого вулкана был, наконец, решен в пользу врачевателей. С видимым облегчением уложили они своего пациента на носилки и без лишних разговоров унеслись в сторону Главнейшего Города.

* * *

В то же самое время, далеко внизу, в разоренном Гнездовище, Старик и Тористин устало сидели на скамье Рофаны, предаваясь самым грустным мыслям. Они только что вернулись после целого дня бесплодных поисков и теперь переводили дух, горюя каждый о своем.

Жители поселения, как сквозь землю канули.

Старик не знал, что и думать. Три дня, показавшиеся бесконечно долгими, летал он в сопровождении опального ореля, пытаясь отыскать хотя бы след своих сородичей, но тщетно! Тропинка, по которой жители Гнездовища ушли ночью того страшного дня, когда по нелепой случайности погиб Лоренхольд, вела вниз, почти в самую Долину. На ней было множество мест, опасных для тех, кто не умеет летать, но вполне преодолимых. Старик помнил, что все хорошо проверил до самого пологого склона, поросшего незнакомыми деревьями и травой. Если бы по пути к нему случилась какая-нибудь трагедия, они бы с Тористином обязательно увидели. Но никаких следов не было вообще!

Старик ничего не понимал.

Раз за разом, исследуя тропу, они залезли в каждую щель, за которой угадывалась пещера, где уставшие путники могли устроить привал. Одну пещеру найти удалось, однако надежды на то, что жители Гнездовища в ней побывали, улетучились прямо на пороге. Пещера была слишком мала, чтобы вместить целое поселение. К тому же, она оказалась на удивление чиста, как будто её вымели. А устроить привал и не оставить следов орели, да еще в таком количестве, никак не могли.

Тористин огорчился не меньше Старика. Он изо всех сил старался загладить свою вину так, что на второй день даже согласился слетать прямо в Долину, чего ни один орель со Сверкающей Вершины не мог себе позволить. Кроме, разве что, Генульфа, но и он, к тому времени, когда спускался в Долину, уже был лишен права называться орелем со Сверкающей Вершины…

В Долине Старика с Тористином тоже ждало разочарование. Потратив на перелет больше половины дня, они опустились на небольшое плато, с которого хорошенько осмотрелись.

Глупо, конечно, было надеяться на то, чтобы увидеть здесь жителей Гнездовища. Но Старик хотел проверить весь путь до конца, прежде чем совсем отказываться от поисков.

Печально стояли два ореля, овеваемые ветром, над широко раскинувшейся Долиной. Где-то рядом журчал крошечный ручеек, стрекотали кузнечики, и какие-то растения источали дивный аромат.

Тористин впервые увидел землю.

Здесь все оказалось не так, как он привык – прекрасно и, одновременно с тем, пугающе. Мягкий мох, совсем непохожий на твердые надежные скалы, слегка пружинил под ногами, так что, сделав пару неуверенных шагов, орель едва не вывернул лодыжку. Вода в ручейке привлекла, было, его внимание, но дотронуться до неё, а тем более попить, как это сделал Старик, Тористин не решился. И воздух! Тому, кто с рождения привык дышать чистым горным воздухом, запахи земного лета показались удушающими. Нет, все же прав закон орелей со Сверкающей Вершины – Летающим не место на земле! И Тористин, когда вернется, ни словом не обмолвится о том, где был и что видел. Земля ему совсем не понравилась.