Орелинская сага. Книга третья
Шрифт:
Поселение нужно было восстановить.
Даже если его жители вернулись и начали отстраиваться самостоятельно, для Великого Иглона было делом чести помочь им.
К счастью разрушения там не шли ни в какое сравнение с разрухой Верхнего Города, и присутствия умелых леппов не требовали. Пожалуй, достаточно будет отправить к Тористину его товарищей, виновных в погроме. Пусть отбудут наказание, исправляя свои же действия.
Донахтир потер лоб рукой.
Теперь Старик. Что делать с ним?
Уместнее всего было бы пригласить его сюда, но что-то подсказывало Правителю, что старец не согласится. Он придет только вместе
Интересно, вернул он своих сородичей?
Наверное, нет.
Донахтир устыдился того, с каким бесчувствием сделал это предположение. Раз жители Гнездовища не нашлись, значит, они погибли, и давнее предсказание исполнилось – поселения больше нет. Но все в Донахтире почему-то восставало против этого. Не то, чтобы он не хотел прихода детей Дормата, но желание хоть немного обмануть жестокую Судьбу, заставляло его надеяться, что все выжили, и прежняя жизнь может вернуться, хотя бы в Гнездовище.
Поэтому восстановление разрушенного поселения Нижних орелей Великий Иглон определил первоочередной задачей, затем, чтобы потом, не отвлекаясь больше ни на что, всего себя отдать только заботам о собственном народе.
Он решительно подошел к выходу из своих покоев и отдернул закрывающий его полог. Серебристая ткань сдвинулась почти бесшумно, но задремавший дежурный ольт немедленно подскочил на ноги и с готовностью распахнул крылья.
– Нет, нет, со мной все в порядке, – успокоил его Великий Иглон, – но необходимо немедленно позвать сюда моего дядю Ольфана, Иглона Твовальда и Иглона Форфана. Мне нужно с ними побеседовать о неотложных делах.
Последнюю фразу Донахтир произнес, как можно мягче, заметив побледневшее лицо ольта. Старейшина лекарей строго-настрого повелел ему следить за тем, чтобы Правитель, хотя бы один день, не занимался никакими делами. «Но это же смешно, – подумал Донахтир. – В той ситуации, которая сложилась на Сверкающей Вершине, Великий Иглон не имеет никакого права на бездействие. И старейшина ольтов должен это понимать и не обрекать своих людей на бесцельное сидение возле того, кто почти здоров! Вот вернется этот ольт – отправлю его помогать тем, кто пострадал при извержении».
Правитель сердито уселся на ложе и обнял здоровой рукой больную.
Все эти дни ему некогда было вспоминать о том страшном моменте, когда Твовальд обрушил на него руку с земным оружием. Но сейчас, в тишине и покое, в голову Донахтира, против воли, полезли обрывочные воспоминания о странной, никогда не испытанной боли – холодной в первый момент удара, но затем с пугающей быстротой наливающейся жжением, как будто солнце упало в рану.
Донахтира передернуло. Зачем он это вспоминает? К счастью, из орелей никто и никогда не причинит другому такой боли! Если только…
Он похолодел от новой мысли, пришедшей в голову.
Что, если на земле это обычная практика, и там, внизу, бескрылые создают своё оружие не ради украшения жилья, (какой прок в таком опасном украшении?), а для того, чтобы причинять друг другу вот такую же боль, или вообще убивать?! И не принесут ли новые Правители эти ужасные обычаи Орелям?
Великий Иглон снова вскочил и зашагал по комнате.
До сих пор он ясно представлял, что будет делать, когда придут дети Дормата – передаст власть и станет простым орелем, как того требует веками существующее уважение к подлинной
Он задумался о последних словах, произнесенных мысленно. Произвол Судьбы… Но Судьба не капризный ребенок – все, что делается её волей всегда четко выверено и продумано. И, выходит, ему, Донахтиру, Великому Иглону, не остается ничего другого, кроме как ждать и подчиняться!
Глупое положение. Очень глупое. Но ничего другого Правитель для себя найти не мог, учитывая, что по воле все той же Судьбы, приход новых Иглонов на Сверкающую Вершину стал неизбежен…
– Рады видеть Правителя в добром здравии, – донеслось от дверей.
Донахтир обернулся.
Его дядя и братья осунулись и выглядели совсем измученными, однако улыбались широко и радостно.
– Ты уверен, что здоров? – весело спросил Форфан – Иглон Восточного Города. – А то ольт, когда вел сюда, вздыхал так, словно ты позвал нас попрощаться.
Донахтир усмехнулся в ответ. Мрачные мысли, терзавшие душу, потихоньку отступали.
– Спасибо, что напомнил. Я, как раз собирался отправить этого ольта к тем, кто пострадал в Верхнем Городе.
– Нечего, нечего, – с притворной суровостью проворчал их дядя Ольфан. – Дворцовые ольты находятся в моем ведении, а я считаю, что ему нужно побыть здесь еще немного. На всякий случай.
Великий Иглон нахмурился.
– Я уже не мальчик, дядя, и сам могу определить, нужна мне помощь ольтов, или не нужна. Так вот, она мне больше не понадобится, потому пойди и отправь его в город, к старейшине, который укажет, где можно принести больше пользы.
Ольфан с тяжелым вздохом развел руками, словно призывая двух других племянников в свидетели, что с Донахтиром спорить бесполезно, и пошел освобождать ольта от его обязанностей при особе Правителя.
– Ну, как ты, Твовальд? – тихо спросил Донахтир у Иглона Верхнего Города.
Тот удрученно опустил голову.
– Держусь. Больше ничего не остается.
– Как твои орели?
– Вот дождусь леппов, послушаю, что они скажут о восстановлении Города, и завтра же отправлюсь по другим Городам – посмотрю, как мои там устроились.
– Хорошо, – кивнул Донахтир. – Я, возможно, присоединюсь к тебе, если успею закончить все свои дела…
– И, если позволят ольты, – вставил Форфан.
– Позволят! – раздраженно воскликнул Донахтир. – Вы не хуже меня знаете, что времени нашего правления осталось совсем мало! Нужно успеть сделать все возможное, чтобы максимально снизить потери и наладить жизнь, хотя бы просто похожую на ту, которой мы жили раньше.