Ориан, или Пятый цвет
Шрифт:
У Ориан защипало в носу; верный признак слез. Она мгновенно подобралась и мило улыбнулась Пенсону. Она выслушала его слова, однако пора переходить к делу. Он поддержал ее, с облегчением отметив ее выдержку. Ориан рассказала об обыске у молодой бирманки, о видеокассете, в которой речь шла о помощи Бирме со стороны Габона. Каково? Не забыла о письме, в котором президент «черного эмирата» благодарил Орсони за выбор и убранство квартиры на улице Помп.
— Где все эти документы? — спросил Пенсон.
— У нас, в надежном месте.
Журналист пометил что-то в своем блокнотике, возвел глаза к куполу. Определенно дело пахло коррупцией и играми, в которых смешались так называемые интересы государства и личные аппетиты могущественных персон.
— Будьте осторожны, — посоветовал он Ориан. —
— Серьезно?
— Мне очень жаль.
С этими словами они расстались. В шуме, поднятом продавцами робусты, Пенсон не расслышал сказанное «спасибо».
27
Было начало одиннадцатого. Теплый ветерок обвевал Париж. Воздух был легким. Праздник начался в пятницу и продолжался до понедельника. Ориан никогда не знала, что это за праздник, и эти свободные дни выбивали ее из колеи: она не знала, чем себя занять. В разгар зимы она намеревалась тайком удрать на несколько дней на юг или на нормандские пляжи. Но приходило время, и у нее пропадало всякое желание заказывать одиночный номер в отеле. Ей не хотелось находиться рядом со счастливыми влюбленными парочками. Через несколько лет ей стукнет сорок. Почти сорок лет она жила экономно, страдая от комплекса неудовлетворенности, одержимая навязчивой идеей не жить на иждивении одного из тех мужчин, с которыми она сталкивалась ежедневно.
И вот она испытала нечто вроде головокружения. Журналист потряс ее глубже, чем она думала. Она вдруг увидела себя строгой, непреклонной и холодной, и это она —* так сильно чувствующая порывы своего сердца. По правде сказать, ее должность не способствовала демонстрации шарма. Всегда одетая в костюмы строгого покроя, с почти мужской прической, Ориан, не отдавая себе отчета, носила искусный камуфляж. Пастельные и блеклые краски, смягченные серым и бежевым, никаких каблучков — только, пожалуй, Пенсон разглядел ее ноги, никакого макияжа, кроме тонкого слоя пудры на носу и щеках после утомительных ночных сидений над досье… Судебному следователю Ориан Казанов следовало срочно «пересмотреть» себя, забыть о своей строгости, перестать бояться, что макияж или одежда дадут кому-нибудь повод отнести ее в разряд легкомысленных девиц.
Она решила пойти в контору пешком. Как давно не заглядывала она в витрины магазинов готовой одежды? Когда в последний раз открывала двери модных парикмахерских, косметических салонов? Когда она перестала чувствовать себя женщиной? Вопросы эти стучали в ее голове в такт шагам по тротуару. Взгляд задерживался на встречных красивых женщинах: почему они казались такими соблазнительными, почему отличались естественной грацией?
После романа с Пьер-Аленом, Ориан познакомилась с блестящим молодым человеком по имени Оливье. Он работал в страховой компании. Встретились они за ужином у общих друзей. Сходили в кино, в ресторан, условились посетить несколько выставок в Гран-Пале. Конец известен; безумная ночь в постели Ориан. Полгода они прожили вместе. Ориан словно переродилась: вновь в ее жизни появилась гармония. Но однажды Оливье заявил, что больше не придет. Он встретил другую женщину, и у них будет ребенок, Ориан потребовала объяснений. Он смешался, и она поняла — с самого начала он играл на двух досках, Ориан была резервной в дни, когда другая его не хотела. Он безжалостно заявил: «другая» любила его, а сам он был честен с Ориан. Она оценила этот оригинальный здравый смысл, это проявление лояльности, которую сама квалифицировала как не имеющую названия подлость. Целый год она страдала от такого поворота в ее судьбе, затем создала в себе неприступную крепость, о которую разбивались все надежды рассчитывавших на нее мужчин, и хотя еще был жив отец, она не решилась рассказать ему о своем разочаровании, о непонимании мужской натуры, В конечном счете она с горечью признала, что принадлежит к женщинам, которые привлекают мужчин, но не могут их удержать. И она сменила цель жизни. Ее крестовым походом стали судебные поединки с «птицами высокого полета». Для этого было достаточно черного одеяния, не позволяющего видеть ни одного белого пятнышка ее тела, словно долг отнял у нее право на
Она задержалась у витрины парфюмерного магазина, и молоденькая продавщица с улыбкой подошла к ней.
— Не желаете ли подушиться?
В голове Ориан еще вертелись слова Эдгара Пенсона: «Вы ничем не пахнете». Не ответив, она позволила проводить себя внутрь магазина. Она словно вошла в другой мир, который сознательно избегала. Квадратные и округлые флаконы, наполненные магической жидкостью, образовывали гамму светлых и золотистых тонов, напоминая прилавки винного магазина, Ориан затрепетала. Продавщица дала ей вдохнуть на кончике гибкого стерженька новые духи «Герлен». Ориан вдохнула запах свежего утра и прикрыла глаза.
— Какая свежесть!
Продавщица улыбнулась.
— Вы предпочитаете духи шипровой или амбровой группы?
Ориан почувствовала себя глупой.
— Простите, а какая между ними разница?
Обрадованная тем, что может продемонстрировать свои знания, девушка — ей наверное не было и двадцати — посчитала своим долгом внятно и остроумно выделить типологию духов, подкрепляя их примером.
— Амбровые, как и мускусные, — они крепкие, эротичные, более женственные. Видите ли, у них есть свои характеры. Вообразите себе, что мускус извлекается из желез теленка косули в период течки, а амбра добывается из почек кашалота. Но переработанные в духи, эти выделения животных приобретают специфическую сексуальность…
В доказательство она мазнула внутреннюю часть запястья Ориан.
— Нюхайте.
— А что это?
— Мускус с восточными пряностями. Тубероза, небольшой сладковатый дух, капля ванили.
Ориан вдохнула.
— А шипровые? — спросила она.
— Они более легкие, сдержанные… Они оставляют ни с чем не сравнимый таинственный след: мягкие, как кошачья лапка, истинно женские… Это свойство им придают бергамот, мох дуба, пачули. У нас есть лучшие из лучших, поставленные прямо от «Артизан парфюмер».
Ориан кивнула, будто ей прекрасно была известна эта фирма, и последовала за девушкой, которая осторожно вела ее среди упоительных чудес. Вдруг необычная благоуханная волна заставила ее охнуть. Шедшая впереди продавщица обернулась.
— Вы что-то увидели?
— Нет, — ответила Ориан, — я ничего не увидела: я учуяла… Великолепный аромат. Он идет оттуда, — сказала она, показав на флаконы фирмы Герлен.
— Я знаю, о чем вы говорите.
Она взяла в руки туалетную воду «Шалимар».
— Это Восток. «Шалимар» на санскрите означает «храм любви», — мило объяснила девушка.
Она немного прыснула на шею Ориан, на впадинку на горле и на волосы.
— Надо чуточку подождать. Давайте вашу руку, я нанесу немного на внутреннюю часть запястья, запах вы почувствуете немного позже. Классические духи., они вам великолепно подойдут, А вообще-то забавно…
— Что именно?
— Да так, одна мыслишка, ничего обидного, не волнуйтесь.
— Так говорите же, прошу вас.
— Дело в том, что… Когда я увидела вас только что перед витриной магазина, вы были нахмурены и печальны. И я подумала, хорошо бы вас подушить. По себе знаю: когда я не в духе, то начинаю пробовать на себе все новенькое и окунаюсь в легкую цветочную атмосферу — лилий, роз, сирени. Полгода назад моя младшая сестра перенесла операцию по поводу рака груди. И каждый день я приходила в больницу и брызгала ее духами. Хотите верьте, хотите нет, но она полностью вылечилась. Хирург сказал мне, что я сделала для нее больше, чем скальпель и химия. Он, конечно, преувеличивал, но я убеждена, что духи помогли моей сестре свыкнуться с больничной обстановкой, с запахами эфира и лекарств. К чему я рассказываю вам все это? Ах да. Мне хотелось бы, чтобы вы видели свое лицо, когда вдыхали «Шалимар», Так что я хорошо сделала, затащив вас в магазин. Здесь речь не идет о прибыли. Впрочем, вы можете ничего не покупать, поправьте свое настроение. Один из моих друзей, дамский парикмахер, сказал мне, что работает ради одного мгновения: миг, когда женщина, которой он занимается, вдруг замечает, что стала красивее, чем прежде. Вот о чем я подумала. Духи «Шалимар» прозрачны, но они сделали вас красивой, потому что вы сразу стали другой. А улыбнулась я потому, что это напомнило мне песенку Гинсбурга.